–Ты эта, мать…– сглотнул Фьёш.– Ну чего ты? А они мне чего сделают, псины? Ну чего пугаешь? А?
–Они тебя порвут, дружок,– улыбнулась матушка Шанэ.– Ты греешься у огня и чувствуешь тепло? Ешь пирожные и чувствуешь вкус? И боль, поверь, тоже способен почувствовать.
И, наклонившись через стол, жёстко добавила:
–Я добрый и терпеливый человек, Фьёш. Очень добрый. Но вот одного я не люблю – когда гибнут невинные люди. И когда покрывают убийцу. И чтобы его найти, я готова стать злой и жестокой. Мои псы – призраки колдунов. Пугать дальше? Или начнёшь говорить правду?
Заноза снова сглотнул и без прежнего гонора попросил:
–А пусть они не смотрят на меня… так. Всё расскажу, мать. Всё как на духу.
–Лежать,– скомандовала псам матушка и достала из кармана фартука бумагу с пером.– Слушаю, дружок.
Фьёш вдохнул, выдохнул и начал:
–Он меня сам нашёл, колдун этот. Я ж известный. Как-то ближе к утру он подсел ко мне и сразу к делу: мне, мол, услуга нужна. Хочу, грит, чтобы ты кое-кого без медяка оставил. Один нехороший человек тоже нехорошо со мной поступил, а месть – святое. За мной, грит, не заржавеет – такой артефакт тебе сделаю взамен картам, что никогда без куска хлеба и крыши над головой не останешься. Я, мать, напрягся: чего за артефакт? А он грит: кости. Игральные кости. Всегда с ними в выигрыше будешь. Всегда они к тебе приведут-притянут того, кто любит игру. И всегда он, проиграв, уйдёт от тебя без зла. Всегда. И ни мести искать не будет, ни силой своё вернуть не захочет, даже если в пух и прах продуется.
Матушка заинтересованно подняла голову:
–Надо же, какой предусмотрительный… Продолжай, дружок.
–Он так сказал: полгода надо, чтобы кости сделать на твоей крови. Колдун я слабый, но умелый. А мы, мать, знаешь, наверное, каплю воды из себя еле выдавливаем, заклятье создать не способны, зато если долго и по чуточке в предметы вливаем, артефакты оч сильные делаем. И чем дольше работаем – тем сильнее они выходят. Тогда как сильные колдуны не умеют давать помалу и ломают заготовки.
–Знаю, да,– подтвердила матушка.
–Колдун предложил: ядаю ему кровь, через полгода мы встречаемся здесь же, он отдаёт мне кости, и я их испытываю, сколь нужно, пока не поверю. А после с этими же костями иду обувать того, на кого колдун покажет. И себе оставляю потом и треть выигрыша, и кости.
–А он тебя предупредил об опасности артефакта-помощника?– строго спросила матушка Шанэ.
–Ну да. Знал я. Но он обещал, убивать воров они не будут. Но вот если умру, а про кости всё поймут, то натворят они. Плохого. Много.
–И кто мог понять?– нахмурилась матушка.– Я слышала, их много раз колдуны проверяли – ни капли силы не нашли. Почему?
–А кости должны быть в деле, чтоб спалить,– усмехнулся Заноза.– Кинул – они наколдовали удачу – и тут же «уснули». Да и колдовство-то слабенькое.
–Или не для мошенничества кости сделаны, а?
Фьёш опустил глаза:
–Поди-кась, мать. Я много путешествовал молодым, а про артефакты-помощники узнал в Приграничье. И свои карты там сделал. Я тоже слышал: чтоб они долго работали, им цель задать нужно. Но знать не знаю, чего в них вложили. Вот хошь, поклянусь? Не знаю. Они уж сколь со мной? Да лет пятнадцать, что ли… И ни разу не подвели. И не творили ничего нехорошего, даж когда их крали.
–Ладно,– матушка взяла второй лист.– Как выглядел колдун? Вы же не раз встречались. Кровь отдавал. Кости забирал. Условия обговаривал. Выигрыш делил. И, поди, кого по его наводке облапошил, тоже не знаешь? А где это случилось?
–Здесь, мать. В Семиречье. Обутого своего не знал, чесслово. Но потом в «Вестях» ваших прочитал, что какой-то глава какого-то отдела Речного ведомства с собой кончил. По случаю разорения. Лет пятнадцать назад, мать. Плюс-минус год. Найдёте по сводкам. А колдун…– Заноза вздохнул.– Он спрятанным был. У него на шее какой-то амулет светился, и эт я потом понял, что он внешность-то скрывал. Даже когда в первый раз ко мне подсел, уже был… ну вот не помню!
–Дружок, ты мошенник,– напомнила матушка Шанэ.– Старый плут с большим опытом. Ты не имеешь права не знать людей. Это часть твоего ремесла. Ты и под маской заметишь и запомнишь. Голос. Жесты. Привычки. Иль всё-таки что-то запомнил, но стесняешься себя дураком показать?
–Баба это,– сухо сказал Заноза.– Как есть баба. Пришёл-то вроде мужик – плащ, высокий рост, шляпа, голос,– но, мать, клянусь, баба. Права ты, заметил я. Всякие эти какие-то ужимочки, недомолвочки, вот так вот плечиками повести, вот так вот за ушко волосы заправить… Ну и у меня, хоть и одиночка по жизни, знаешь, нюх на интересных баб. Короче, баба. Как есть. И амулет на шее, мать. Она всё время за него хваталась, теребила. Нервная девка. А амулет – чёрная лента, кулон под горло. Кулон… серебряный или под серебро. Он сиял, но, кажись, морда там. Зверь, птица – не знаю. Морда.
Матушка быстро всё записала и глянула на часы. Ещё полчаса до…
–А не она ли тебя убила, дружок?– спросила мягко.– Чтобы забрать кости и снова кому-то отомстить?
–Тож думал,– признался Фьёш.– Такие вещицы-то штучные. Вот она полгода делала кости, а потом, клянусь, мать, несколько лет без капли силы была. Ты артефакты делала? А я вот делал. Из-за своих кривых и слабых карт лет десять ничего сделать не мог. Даже письма вшивого. Может, она вообще силы лишилась. Не просто же сильное делала, но и слишком быстро. Такую штуку год-два потихоньку лепишь. И мне эти кости найти надо. Не уйду, пока они убивают.
–Сдаётся мне, красавицу нашу, стеснительную и мстительную, найти легче, чем кости,– матушка добавила пару пометок и сложила листы.– Пирожных хочешь?
–Нет,– содрогнулся Заноза.– Серых этих только убери, а?
* * *
Рьен внимательно прочитал письмо матушки Шанэ, отложил его и разбил склянку:
–Сьят!
–Да, мастер?– сидящий в архиве рыжий помощник, взъерошенный, в разводах пыли, поднял воспалённые глаза от жёлтой папки.
–Бросай это. Но запомни, где остановился, я тебе подкрепление скоро пришлю. Срочно поищи вот что…
Сьят внимательно слушал. Про неведомого внезапно разорившегося и самоубившегося главу отдела Речного ведомства. Про некую девицу, которая принадлежала древнему роду слабых колдунов, имела возраст от тридцати пяти и трагедию в семье. Про лодочника Дьи, который, вероятно, имел тёмное прошлое, тщательно скрытое благодаря семейным связям и (или) деньгам. И то, что он натворил, могло походить на то, что случилось в семье девицы. Да, костей при Дьи не нашли. Но раз внутренний голос требует…
–Главный городской архив?– печально уточнил Сьят.
–Верно. Умойся. Поешь. Отдохни. Как твоя смена придёт, так и приступай. И лучше лично – быстрее всё узнаем. В помощники бери кого захочешь.
А потом было совещание и раздача распоряжений. И долгий-долгий вечер, внезапно сменившийся утром. Рьен тупо посмотрел на робкую полосу рассвета, на выросшую за ночь стопку бумаг и в очередной раз вспомнил, что забыл спросить у матушки Шанэ, не навещал ли её призрак убитого (или Дьи, или кого-то другого). И снова отложил вопрос на потом, закопавшись в недочитанные отчёты. А когда кабинет залила золотом осенняя зорька и сами собой погасли ненужные светильники, Рьен понял, что очень ждёт вторую жертву. Укорял себя за тёмные мысли, говорил, что не по-людски это, а втайне ждал.
