Эйр просовывает голову в дверь и машет Санне, чтобы та вышла. Снаружи она пересказывает, что начальник Инес подтвердил все, что она сказала, он был с ней на связи на протяжении всего вечера, пока она совершала обход.
–Теперь я могу идти?– спрашивает Инес, как только они входят в комнату.
Санна кивает.
–Но, скорее всего, нам понадобится побеседовать с вами снова.
Инес натягивает пальто.
–Дисмелия,– коротко поясняет она и холодно улыбается Эйр.– Я такой родилась. Так что можете больше не гадать, какая ужасная катастрофа меня постигла.
Санна задумывается ненадолго.
–А Ребекка, ее отклонения тоже были врожденными?
Инес отрицательно мотает головой.
–Ничего об этом не знаю. Но галлюцинации и аутоагрессия начались у нее примерно тогда же, когда я включилась в работу с ней. Я говорила, это было пять или шесть лет назад.
–Было ли что-то, что могло стать причиной этого?
Инес медленно мотает головой.
–Кто знает. Но моя бабушка, бывало, говорила: «Насилие всегда рождается из стыда. Даже то, которое мы направляем против нас самих»,– уклончиво отвечает она.
На следующее утро возвращается начальник Санны и Эйр, глава местного управления Эрнст Экен Эрикссон. Они сидят напротив него, по ту сторону его аккуратно прибранного рабочего стола. В кабинете полно книг, бумаг и папок, и при этом здесь царит строжайший порядок. В своих мощных черных очках и с аккуратно зачесанными на пробор каштановыми волосами Экен выглядит бодрым и загорелым. Похоже, артроз больше не напоминает о себе, и если бы он не стискивал так сильно крупные кисти рук, ничто не выдавало бы его беспокойства.
Санна сжато пересказывает события прошедших дней, несмотря на то что они с Экеном почти все это уже обсудили в телефонных разговорах. Она докладывает о деньгах, которые были найдены в доме Мари-Луиз, и о том, как это вывело их на Ребекку. Описывая места преступления, она указывает на детали, которые говорят о том, что обе женщины столкнулись с одним и тем же преступником. Она описывает разрез на горле и колотые раны груди и сердца.
Экен молча слушает. Он потирает руки так, что костяшки белеют, но его загорелое круглое лицо не выражает никаких эмоций. Закончив, Санна делает глубокий вдох. Когда Экен начинает говорить, в его речи отчетливо звучит характерный островной диалект, тягучий и мелодичный, хотя тон при этом не теряет жесткости.
–Итак, у нас двое убитых. И, бесспорно, их ранения кажутся похожими. Но…
–Они связаны между собой…– перебивает его Санна.
Он только вздыхает.
–А супруг Мари-Луиз Рооз?
–Франк Рооз все еще числится пропавшим.
Он откашливается, чтобы ответить, но Санна опережает его:
–Помимо его пониженной способности к передвижению, следует также добавить, что, по нашему мнению, он испытывал нежную любовную привязанность к своей жене. Его разыскивают, но не как подозреваемого.
Экен потирает шею и размышляет, а Санна продолжает:
–Я считаю, что тот, кого мы ищем, имеет отношение к обеим женщинам: кМари-Луиз и к Ребекке, пока только не знаем какое. И пока этого не узнаем, мы не сумеем понять, возможны ли новые жертвы.
–Серийный убийца? Ты ведь это пытаешься сказать?– спрашивает Экен.
–Я убеждена, что это дело крупнее, чем нам кажется.
–У тебя еще что-то припасено?
Санна раздумывает, она ловит взгляд Эйр, но та отводит глаза.
–На полу у кровати Ребекки мы нашли книгу, которую кто-то пытался сжечь.
–Вот как.
–Это был «Потерянный рай» Мильтона.
Экен взволнованно наклоняется вперед, опершись на ручки кресла.
–О Сатане, да?
–Но есть там еще одна странность.
–Что же?
–Та девочка, которую нашли мертвой в известняковом карьере. Она совершила суицид, надев на себя маску лисы. Эта же девочка в этой же, как я понимаю, маске изображена на картине в доме Роозов.
Экен снова прочищает горло.
–Так ты думаешь, тут какой-то оккультизм замешан? И серийный убийца?
Санна вслушивается в то, как это звучит. Но, может, она и права. В том, что между Мией, Марией-Луиз и Ребеккой существовала какая-то связь.
Экен, внимательно глядя на Санну, медленно откидывается обратно на спинку кресла.
–Вопрос времени, как скоро это просочится в прессу. Остров заполонят журналисты.
–Нам нужна помощь,– говорит Санна.
–Не пойдет,– отвечает он.– Чем больше полиции, тем больше прессы.
–Но ты же не хочешь сказать, что мы в состоянии справиться своими силами, с теми-то ресурсами, что есть у нас на острове?
–Думаю, придется попытаться.
–То есть мы должны чем-то пренебречь?– уточняет Санна.
Экен кивает. Эйр откидывается назад и складывает руки на груди, вид у нее обеспокоенный и скованный.
–При всем уважении, я действительно считаю, что эти убийства указывают на то, что этот кто-то только начал,– произносит Санна.– Все детали…
–Я хочу, чтобы мы сконцентрировались на том убийстве, из-за которого пресса будет атаковать нас в первую очередь,– обрывает ее Экен.– Второе может подождать. Главный подозреваемый в убийстве на вилле, без сомнения, муж убитой, но как обстоят дела с его поисками? Вот хотя бы сегодня?
–Это не он,– разочарованно возражает Санна.
–Мы не будем вычеркивать никого, пока не допросим,– отвечает Экен.– Как я понял, опрос соседей, объявление в розыск и поисковые операции ничего не дали. Пора переключить скорость. Подойдите к этому творчески. Найдите его.
–Но если мы не видим целостности и не ищем связи между этими убийствами, мы можем что-то упустить. Могут погибнуть еще люди, если мы не будем смотреть…
–Смотрите на что хотите, но найдите этого Франка,– резко перебивает ее Экен.– Мы не можем позволить себе скандал вокруг истории с привидениями. С наркоманами и карманниками, которые околачиваются у городской стены, мы еще можем смириться. Но никаких серийных убийц. И точка.
–Поверить не могу,– произносит Санна, качая головой.
Экен наклоняется вперед и смотрит ей прямо в глаза.
–Я слышал, ты послала водолазов, чтобы найти маску той девочки. Работы надо будет приостановить. Все силы будут брошены на расследование убийства Мари-Луиз Рооз.
–Ты серьезно хочешь, чтобы я закрыла глаза на возможность существования серийного убийцы?– взрывается она.– Чтобы в газетах не появилось страшилок, которые отпугнут туристов?
–Нет, я хочу, чтобы ты вспомнила, как я всегда смотрел сквозь пальцы на твое своеволие. Не упрямься на этот раз, пожалуйста. Не все должно превращаться в борьбу.
