Сэм знает, что не следует особенно очеловечивать бледноглазого Ййра – в конце концов, нельзя ожидать от представителя его расы должной проницательности, такта или тонкого чувства, но всё же после вчерашнего рассказа что-то неуловимо сдвинулось. «Конечно, всё это было давно… но кто знает, сколько он там просидел, в той жуткой балаганной клетке? Что ему пришлось вытерпеть? Пусть и не человеку. Плевать, даже по отношению к простому животному это было бы невероятной жестокостью»,– думает Сэм. Ему вовсе не хочется об этом думать, но некоторые мысли не спрашивают разрешения: хочешь их или нет.
Самуил Джером Кнабер, единственный сын и наследник Маркуса Эвронима Кнабера, садится чистить картошку.
Единственно чтобы отвлечься.
И чёрт побери, он приложит все усилия, чтобы никто в целом мире не смог бы упрекнуть его за недостаточные старания.
* * *
Савря взобралась на береговой камень – распушает перья, чтобы солнце поскорее их высушило. Рине хотелось бы упрятать Саврю в толстое полотенце, растереть её холодные ноги, но маленькая страфиль, похоже, знает, что делает.
Ййр, вручив кумушку Рине, гладит море жёсткой ладонью, пьёт его чистый и острый запах – будто не надышался им вдоволь за всё время рыболовной возни. Кажется, Рина прекрасно его понимает.
Скоро орк подбирает с гальки серую футболку, которую вчера успел починить – дорогая, хлопковая, с каким-то там особенным плетением полотна. Ворот широковат, следы починки при солнечном свете хорошо видны, а сама футболка кажется гораздо светлее – может быть, по сравнению с орчьим загаром в цвет тяжёлого красноватого суглинка. Снова привычная намотка на плечи из старой куртки – Савря не возражает, с камня ей как раз удобно прицепиться Ййру за спину: наверное, устала осваивать водяную охоту и совсем не прочь ехать на станцию у орка на хребте.
Какая-то мысль, прежде не слишком внятная, наконец облекается в человеческие слова. Шагая вдоль берега о бок с Ййром, Рина произносит:
–Дедушка никогда не рассказывал об… орке. А ведь получается, ты здесь с самого-самого начала?
Ей очень бы не хотелось лишний раз напоминать Ййру о тяжком времени, о клетке, и она старается подбирать слова с осторожностью. Впрочем, нельзя сказать, что вопрос как-то нехорошо его зацепил или обидел.
–Ага, я здесь с первой банды. А Ибрагим, он был как ты. Ему было без разницы.
Дома всё благополучно.
Кнабер очень щедро настрогал с картошек кожуры – то-то козочки обрадуются. Чин чинарём промыл чищенные клубни, залил водой аккурат как нужно, и сполоснул за собой завтрачную посуду. И сбитые ноги заживают у него хорошо: даже поднялся и вылез из своей Дальней, чтобы всю рыбарскую артель поприветствовать. На указательном и среднем пальцах левой руки у него красуются свеженькие пластыри. Востроглазая Савря с интересом принимается их рассматривать, но бугайчик, смутившись, быстро прячет пораненную руку в карман.
Кто бы мог вообразить, что это так трудно и неприятно – глядеть на весело улыбающуюся Рину, внезапно почти хорошенькую? А тем не менее… Сэм почти не может припомнить, когда она бывала такой же по-девичьи беззаботной и симпатичной в компании с ним – всегда только тихой, внимательной и собранной. А тут – растрёпанные ветром волосы, яркая рубашка, небрежно подвязанная к поясу, а глаза горят почти по-страфильи!
Гуляла. Без него. С нелюдями.
Нужно ей сказать,– обязательно верным тоном, чтобы Рина всё поняла,– «Рад, что по крайней мере вы без меня хорошо провели время», а потом развернуться и уйти к себе, но что-то не даёт Сэму так сделать.
Почему при орчаре неграмотном, с которым и знакома-то всего неделю, и при лесном чуде в перьях Рина выглядит такой бессовестно счастливой? А при Сэме-то – мышка курносая, и только. И с какого перепуга эта загадочная метаморфоза так его волнует?
Ийр кладёт в раковину пятнистую рыбью тушку.
–Кумушкиной ухи похлебать кому не лестно. И Брук угостим.
–Должно быть, госпожа Брук страшно удивится, когда увидит нашу Саврю,– говорит Рина.
–Это навряд ли,– Ййр пожимает плечами.– Брук тогда скажет: «Опять натащил перьев полон дом! Уж ладно, на другой раз вам утиных яиц подгоню, пускай дитё подкрепляется». Брук, знаешь, белых утиц держит, чтобы яйки несли.
Девчура становится вся розовая, будто после мытья в горячей воде.
–Ййр, то есть – до Саври ты подбирал и других страфилят? Она здесь не первая?
–Седьмая,– орк усмехается девчуриному изумлению.– Первые мои уже сами деток на крыло поставили. Только с теми-то я балакал всё больше по-орчански, на правском. А с Саврей, раз уж вы здесь, ты да Кнабер…
Ришка оглядывает кухню с таким ошалелым видом, точно ждёт, что изо всех углов, из-под стола или прямо из печки вот-вот откуда ни возьмись вылезут ещё шестеро крылатых.
–Я в точности не помню, сколько тебе платит фонд Ибрагима Стахова,– выговаривает она слабым голосом,– но с этого дня считай, что вдвое больше прежнего.
Рина отчётливо понимает, что совершенно невозможно пересчитать на деньги шесть драгоценных жизней – да нет, не шесть, уже больше, раз некоторые из тех шестерых успели обзавестись семьями и продолжить страфилий род – нов эту минуту ей не приходит в голову никакого другого внятного варианта. Что ещё она может сделать? Как отблагодарить? Генератор она ещё несколько дней тому назад твёрдо решила заказать. Что ещё? Моторную лодку? Вертушку с музыкой? Если бы знать, чего Ййру хочется, чему он будет рад! Орк кажется доволен своей жизнью на острове…
–Если так, вот Брук развеселится,– улыбается Ййр.– Я ей лишку денег отдаю за доставку, за почтовые дела. Мы давно уговорились.
У Рины на ладони блестит рыбья чешуйка.
Неизвестно почему, эта чешуйка очень уж бросается Сэму в глаза.
Сэм тупо переводит взгляд с маленькой блёстки на свои босые ноги в подсохших корочках ссадин. Совершенно ясно, что на этой широкой кухне он лишний. Надо уйти к себе.
К тому же и книжка лежит недочитана.
Вряд ли финал его удивит, но всё-таки.
Кто-то легонько толкает его в бедро.
–Пить,– просит Савря, выразительно кивая на бак с питьевой водой.
–Ты рядом стоишь… придвинь ей табуретку. Ковшик придержи, если много почерпнёт, ей двумя пальцами держать неловко,– объясняет подсобщик.
Некоторое время все любуются, как маленькая страфиль пьёт из ковшика, взгромоздясь на табурет.
–Пить вкусно,– заключает она, опустив ковшик. Кивает Сэму, будто герцогиня, пристально глядит человеку в лицо и добавляет на страфильем какую-то довольно мелодичную фразу.
–Сказала, ты не такой страшный, если обвыкнуть. И рада, что не успела оторвать тебе голову,– переводит Ййр.
–Я тоже рад,– отвечает Сэм с бледноватой улыбкой. Ему только показалось – или при этом освещении в глазах слётка можно уловить едва заметный отблеск будущего опалового огня?– Я бы до обеда сделал несколько снимков. Если Савря не против.
