–И как же ты – в человека?..
–Ну, как… бородищу сделаю с рогаткиной шкуры – там как раз, где горло, волосья такие длинные,– а на уши шапочку натяну.
–Ещё брови углём себе нарисуй,– советует Пенни.– Вылитый человек получишься.
–Так и сделаю! А ты?..
Пенни задумывается.
–А я тогда вокруг глаз сажей черноту наведу и нос помажу, за черепок сойдёт.
–У Моргана спроси, может помнит, как под черепок разукрашиваться. В его клане так делали – на бой и на рожания…
* * *
«Если бы кому-нибудь на свете взбрело бы в голову написать обо мне книжку, или кино сделать, вот получилась бы ерунда»,– мысли Пенни-Резака текут медленно и легко.
В самом деле, ничего такого, что меняло бы судьбы мира.
Ни битв, решающих историю целого царства.
Ни избранной героини, обладающей могущественными и тайными силами – или хоть красивой.
Ни страстей каких-то бешеных, на разрыв аорты, как это в некоторых книжках бывает.
Ни даже великих мыслей, чтобы потом обмозговать их как следует на досуге и от того сделаться лучше, умнее и добрей.
(А занавеску всё-таки надо будет достать ещё одну. О малом доме с колокольцами у входа, конечно, рано ещё и думать, а вот полотнище бы – нам с Ёной типа было бы в самую масть. Ну, время от времени…)
Просто история одного межняка, потерянного и нашедшегося.
Но, может быть, эта история тоже стоит того, чтобы её рассказать.
Как мы поём
1
Горхат Нэннэ, какой из меня старшак.
Решето, расшатанный штырь да пустой мешок.
Если я впереди – так всего на неполный шаг.
Если чую тропу кочевую – на мал вершок.
Если каждый из них,
недобитых,
несёт с собой
Промороженный ужас и лютый голодный вой.
Твои первенцы дети все мы, родная грязь.
Нам идти через все ады
наугад
насквозь,
Огрызаясь и друг за дружку на жизнь держась.
Мякоть,
слякоть,
упрямая орчья кость.
Горхат Нэннэ,
Какой из меня старшак–
лишь бы их сохранить живьём.
Если чуткое ухо склонишь,
послушай,
как мы поём.
2
Мать Криспина, какой же я им старшак.
Абсолютно левый зелёный людской мужик.
Я учился до белых глаз, до звона в ушах,
А по правде-то знаю меньше любого из этих,
живых,
больших.
Вечно юная кровь по жилам у них – древна.
Жгучей тисовой браги мне вовек не допить до дна.
Дотянусь ли вровень до страшной моей любви?
Изловчусь ли выковать сердце своё сперва?
Удержусь ли в горячем слове его – «живи?»
Отыщу ли на орчьем жале свои слова?
Мать Криспина,
Какой же я им старшак–
Но старшачить теперь вдвоём.
Если хочешь, послушай,
послушай,
как мы поём.
3
Эй костлявые
недобитые
всех мастей,
Переярки невиданных
новых
живучих стай!
Было время обвыть нам каждую из потерь,
Было время прославить святую сталь.
От шального ветра
до кошкиного прыжка
Мы поём о живых горхатах–
О старшаках,
Наших праведных старшаках!
Столько силы,
что нас растили, отбитых чад,
Всё простили,
об этой силе они молчат–
Нипочём
диким чарам не стать кошмаром.
Мы не ищем брода, идя огнём–
Чистым жаром, багряным, рыжим–
Целый мир, не дыша, услышит,
Мир услышит,
Как мы поём.
