Варун вопросительно и с надеждой взглянул на мать.
–Милый, сделай как он сказал, прошу тебя. Ты такой красавчик в рубашке и брюках! К тому же на твоей курте не хватает одной пуговицы. Иностранцы этого не поймут. Мистер Кокс – начальник Аруна, мы должны произвести на него хорошее впечатление.
–Да какое впечатление он может произвести!– топнул ногой Арун.– Как его ни одень, все равно дурак дураком. Чего доброго, еще начнет задирать Бэзила Кокса – с него станется, ты же знаешь, ма. Ну все, выключай фонтаны. Видишь, ты всем испортил настроение, дурачина!– вновь обратился Арун к младшему брату.
Но того уже и след простыл.
7.6
Хотя Арун скорее исходил ядом, нежели излучал спокойствие, он взял себя в руки, одарил всех присутствующих храброй ободряющей улыбкой и даже приобнял маму за плечи. Минакши подумалось, что теперь рассадка получится более симметричной, но мужчин станет еще меньше, чем женщин. Впрочем, ничего страшного: других-то гостей не будет, только Бэзил Кокс и его жена.
Они прибыли точно к назначенному времени, и Минакши тут же завела с гостями светскую беседу, перемежая комментарии о погоде («Такая жара, такая невыносимая духота стоит в последние дни, но что поделать, это Калькутта…») мелодичным смехом. Она попросила принести ей хересу и стала задумчиво его потягивать. Подали сигареты: она, Арун и Бэзил Кокс закурили.
Бэзилу Коксу было лет под сорок. В очках, румяный, крепкий и рассудительный, он выбрал себе в жены сухонькую неприметную женщину – полную противоположность эффектной Минакши. Патрисия Кокс не курила, зато много и отчаянно пила. Калькуттское общество ее не интересовало, большие приемы ей не нравились, а маленькие нравились и того меньше: на них она чувствовала себя в западне, поскольку вынуждена была в принудительном порядке общаться с хозяевами.
Лата пригубила херес. Госпожа Рупа Мера попросила нимбу-пани.
Ханиф, подтянутый и элегантный в белой накрахмаленной униформе, начал разносить закуски: кусочки салями, сыра и спаржи на квадратиках хлеба. Не будь гости сахибами – начальниками с работы хозяина,– он, вероятно, позволил бы себе выразить некоторое недовольство происходящим на кухне, но этим вечером он из кожи вон лез, чтобы произвести хорошее впечатление.
Арун сел на любимого конька и принялся демонстрировать искушенность и осведомленность в самых разных вопросах: недавние лондонские театральные постановки, книжные новинки, персидский нефтяной кризис, Корейский конфликт: красных в кои-то веки удается оттеснить, но идиоты-американцы, конечно, не сообразят воспользоваться тактическим преимуществом. Впрочем, в этом вопросе – как и во всех других – мы поделать ничего не можем, верно?
Такой Арун – говорливый, обходительный, приветливый и подчас даже застенчивый – разительно отличался от бесцеремонного деспота и агрессора, с которым его домочадцы столкнулись полчаса назад. Бэзил Кокс был очарован. Арун показал себя прекрасным сотрудником, но Кокс и не подозревал, что он настолько искушен и начитан: мало кто из его знакомых англичан мог похвастаться подобным кругозором.
Патрисия Кокс обратила внимание на грушевидные сережки в ушах Минакши.
–Очень красивые,– восхитилась она.– Где вам их изготовили?
Минакши охотно ответила и пообещала сводить Патрисию к своему ювелиру. Она украдкой поглядела на свекровь и с облегчением увидела, что та завороженно внимает разговору Аруна и Бэзила Кокса. Одеваясь вечером у себя в спальне, Минакши секунду помедлила, прежде чем надеть серьги, но потом успокоила себя: рано или поздно ма придется смириться с фактами жизни, сколько можно беречь ее чувства?
Ужин – полноценная трапеза из четырех блюд – шел без заминок: суп, копченая гильза, запеченная курятина, лимонное суфле. Бэзил Кокс пытался вовлечь в разговор Лату и ее мать, но те лишь отвечали на вопросы и сами ни о чем не спрашивали. Лата думала о своем, однако ненадолго вернулась к беседе, услышав, как Минакши рассказывает о копченой гильзе.
–Этот чудесный старинный рецепт в нашей семье передается из поколения в поколение,– говорила Минакши.– Рыбу коптят в корзине над углями, но сперва очищают от костей. Мясо у гильзы костлявое, замучаешься чистить.
–Получилось изумительно, дорогая,– сказал Бэзил Кокс.
–Конечно, главный секрет тут в дыме,– со знающим видом продолжала Минакши, хотя узнала об этом сегодня днем (да и то лишь потому, что повар-магх потребовал закупить нужные ингредиенты).– Мы бросаем на угли воздушный рис и сахар-сырец, который у нас называется «гур»…– Она произнесла это слово иначе, срифмовав его с английским «fur»,– получилось «гёр».
Минакши болтала и болтала без умолку, а Лата только диву давалась.
–Разумеется, все эти тонкости девочки нашей семьи узнают еще в детстве.
Впервые за вечер на лице Патрисии Кокс отразился слабый намек на интерес.
Впрочем, когда подали суфле, она вновь ушла в себя.
После ужина, кофе и ликера Арун достал из шкафа сигары. Они с Бэзилом Коксом немного поговорили о работе. Сам Арун не стал бы вспоминать о делах фирмы, но Бэзил Кокс, убедившись, что на этого человека вполне можно положиться, решил узнать его мнение об одном коллеге.
–Вы же понимаете, это между нами, строго между нами… Я начал сомневаться в его надежности.
Арун провел пальцем по краю своей рюмки с ликером, тихо вздохнул и согласился с мнением начальника, добавив пару собственных мыслей по этому поводу.
–Мм, интересно, что у вас сложилось похожее впечатление,– сказал Бэзил Кокс.
Арун удовлетворенно и задумчиво уставился на уютную пелену сизого дыма, окутавшую все вокруг.
Внезапно тишину нарушило фальшивое пение, после чего в замочной скважине заскрежетал ключ: вприхожую ввалился осмелевший от шамшу (дешевого, но забористого китайского спиртного – ничего другого друзья Варуна позволить себе не могли) Варун. Он громко напевал мелодию «Пьянящего взора».
Арун побледнел, словно увидел призрак Банко
[266], и тут же встал, намереваясь выгнать нерадивого братца из дома, пока тот не натворил дел. Однако было поздно.
Варун, слегка пошатываясь, с невиданной доселе уверенностью поприветствовал собравшихся. Комната наполнилась крепким спиртовым духом. Варун поцеловал мать – та отшатнулась – и слегка задрожал при виде Минакши, которая побелела от ужаса и стала еще неотразимей. Затем поздоровался с гостями.
–А, здравствуйте, миссис Бокс… э-э, то есть мистер и миссис Бокс,– тут же поправился он, отвесил им поклон и принялся теребить петлю отсутствующей пуговицы. Из-под полы его курты торчали завязки от паджамы.
–Мы, кажется, незнакомы,– обеспокоенно произнес Бэзил Кокс.
