–Да, мемсахиб.
Мансур вошел в гостиную. Доктор Сет разглядывал пепельницу.
–И? Ты не только полоумный, но еще и язык проглотил?– спросил доктор Кишен Чанд Сет.
–Она сейчас выйдет, сахиб.
–Кто сейчас выйдет, идиот?
–Бурри-мемсахиб, сахиб. Она отдыхала.
То, что его маленькую дочку Рупу вознесли не просто до мемсахиб, а до бурри-мемсахиб, озадачивало и раздражало доктора Сета. Мансур спросил:
–Желаете чаю или кофе, сахиб?
–Только что ты предлагал мне нимбу-пани
[58].
–Да, сахиб.
–Стакан нимбу-пани.
–Сию минуту, сахиб.– Мансур собрался выполнить поручение.
–И еще…
–Да, сахиб?
–Есть ли в этом доме печенье из аррорута?
–Полагаю, да, сахиб.
Мансур направился в сад за домом, чтобы сорвать пару лаймов, затем вернулся на кухню – выжать из них сок. Доктор Кишен Чанд Сет предпочел вчерашний выпуск «Стейтсмена», отвергнув свежую «Брахмпурскую хронику», и сел в кресло читать. В этом доме все слабоумные.
Госпожа Рупа Мера поспешно оделась в черно-белое хлопковое сари и вышла из своей комнаты. Она зашла в гостиную и рассыпалась в извинениях.
–Ох, хватит, прекрати всю эту чушь,– нетерпеливо перебил ее доктор Кишен Чанд Сет на хинди.
–Да, баоджи.
–Прождав неделю, я решил тебя навестить. Что ты за дочь такая?
–Неделю?– блекло переспросила госпожа Рупа Мера.
–Да-да, неделю, вы правильно поняли, бурри-мемсахиб.
Госпожа Рупа Мера не знала, что хуже: гнев ее отца или его же сарказм.
–Но я только вчера приехала из Калькутты…
Ее отец от этих глупостей, казалось, был готов уже взорваться, когда Мансур вошел со стаканом нимбу-пани и тарелкой печенья из аррорута. Он заметил выражение лица доктора Сета и нерешительно замер в дверях.
–Да-да, поставь здесь, чего ты ждешь?
Мансур поставил поднос на небольшую стеклянную столешницу и повернулся, чтобы уйти. Доктор Сет сделал глоток и яростно завопил:
–Негодяй!
Мансур повернулся, дрожа.
Ему было всего шестнадцать, и он заменял своего отца, взявшего короткий отпуск. Ни один из его бывших учителей за все пять лет обучения в деревенской школе не внушал ему такого животного ужаса, какой вселял в его душу сумасшедший отец бурри-мемсахиб.
–Ты, негодяй… отравить меня вздумал?
–Нет, сахиб.
–Что ты мне дал?
–Нимбу-пани, сахиб.
Доктор Сет, тряся челюстью, внимательно взглянул на Мансура. Уж не пытался ли этот щенок дерзить ему?
–Конечно нимбу-пани, я, по-твоему, решил, что это виски?
–Сахиб…– пробормотал Мансур, совершенно сбитый с толку.
–Что ты в него положил?
–Сахар, сахиб.
–Ты, паяц! Я всегда пью нимбу-пани с солью, а не с сахаром,– прорычал доктор Кишен Чанд Сет.– Сахар для меня – яд. У меня диабет, как и у твоей бурри-мемсахиб. Сколько раз я говорил тебе об этом?
Мансура так и подмывало ответить: «Ни разу», но он остерегся. Обычно доктор Сет пил чай, и он приносил ему молоко и сахар отдельно. Доктор Кишен Чанд Сет грохнул тростью об пол.
–Иди. Что ты вылупился на меня, словно сова?
–Да, сахиб, я приготовлю еще один стакан.
–Оставь этот. Нет. Да, сделай другой.
–С солью, сахиб,– рискнул улыбнуться Мансур. У него была довольно приятная улыбка.
–Над чем ты смеешься, словно осел?– спросил доктор Сет.– С солью, конечно!
–Да, сахиб.
–И еще, дурак…
–Да, сахиб?
–И с перцем тоже.
–Как вам угодно, сахиб.
Доктор Кишен Чанд Сет повернулся к своей дочери. Она поникла перед ним.
–Какая у меня дочка?– риторически спросил он. Ждать ответа Рупе Мере пришлось недолго.– Неблагодарная!– Ее отец откусил печенье, чтобы подчеркнуть сказанное.– Непропеченное!– добавил он с отвращением.
Госпожа Рупа Мера предпочла не перечить. Доктор Кишен Чанд Сет продолжил:
–Приехала из Калькутты неделю назад и ни разу не навестила меня! Ты настолько ненавидишь меня или мачеху?
Поскольку ее мачеха Парвати была значительно моложе ее самой, госпоже Рупе Мере было очень трудно думать о ней иначе, чем о медсестре своего отца, а позже – как о его любовнице. Несмотря на то что госпожа Рупа Мера была очень придирчива, Парвати не так уж и сильно ее возмущала. Отец в течении трех десятков лет после смерти матери был одинок. Парвати хорошо относилась к нему, и (предположительно) ему тоже было с ней хорошо. Во всяком случае, думала госпожа Рупа Мера, именно так все и происходит в этом мире. Лучше со всеми поддерживать хорошие отношения.
–Но я приехала сюда только вчера,– повторила она. Она говорила об этом минуту назад, но, очевидно, он ей не поверил.
–Хмх,– снисходительно произнес доктор Сет.
–Брахмпурским почтовым.
–В своем письме ты сообщала, что должна была приехать на прошлой неделе.
–Но я не смогла забронировать билет, баоджи, потому решила остаться в Калькутте еще на неделю.
Сущая правда, однако немаловажную роль в решении задержаться сыграло также удовольствие еще немного пообщаться с трехлетней внучкой Апарной.
–Ты когда-нибудь слышала о телеграммах?
–Я хотела отправить ее тебе, баоджи, но я не подумала, что это может быть так важно. И потом, это дорого…
–С тех пор как ты стала Мерой, ты стала ужасно изворотливой.
Это был удар по больному месту, и он не мог не задеть. Госпожа Рупа Мера повесила голову.
–Вот – съешь печенья,– примирительно сказал ее отец.
Госпожа Рупа Мера покачала головой.
–Ешь, дуреха!– с грубой нежностью произнес он.– Или ты все еще соблюдаешь эти идиотские посты, которые вредят твоему здоровью?
–Сегодня экадаши
[59].
В память о муже госпожа Рупа Мера постилась на одиннадцатый день каждые две лунные недели.
–Меня не волнует, пусть это будет хоть десять раз экадаши,– с жаром сказал ее отец.– С тех пор как ты угодила под влияние семейства Мера, ты стала такой же религиозной, как и твоя злосчастная мать. В этой семье слишком много неподходящих браков.
