Рашид, заметив, что его спутник отстал, обернулся и увидел Мана на земле: тот потирал ногу.
–Что же ты не попросил подождать?– спросил он.– Все нормально?
–Да,– ответил Ман и, чтобы отвлечь внимание учителя от своей лодыжки, добавил:– Что ты там говорил о переустройстве деревни?
Секунду-другую на исхудалом волчьем лице Рашида еще читалось беспокойство, а потом он снова завелся:
–Взять хоть этот пруд. Почему он до сих пор не зарыблен? А ведь есть еще один, намного больше этого,– как и пастбища, это общественное достояние. Но водоемы никак не используют, хотя могли бы. Всюду одно сплошное расточительство. Даже вода…– Он умолк и поглядел на пустую лоту своего ученика.
–Давай я отолью тебе половину,– сказал он и тут же передумал:– Впрочем, знаешь… лучше сделаем это на месте.
–Хорошо,– кивнул Ман.
Рашид вспомнил о своих учительских обязанностях. Вчера в поезде Ман схватывал новую информацию буквально на лету, и теперь Рашид принялся перечислять названия растений, которые попадались на пути. Увы, нынче утром Ман оказался не расположен к учению и в лучшем случае просто повторял новое слово, делая вид, что внимательно слушает.
–А это что?– вдруг спросил он.
Они поднялись на вершину небольшого пологого холма. Внизу, примерно в полумиле от них, блестел на солнце красивый синий водоем с четко очерченными берегами. На дальнем берегу белело несколько зданий.
–Это местная школа, медресе,– как бы между прочим ответил Рашид.– Вообще-то, она относится к соседней деревне, но туда ходят все дети местных мусульман.
–Там преподают только ислам?– спросил Ман, которого заинтересовал водоем, а не здания на берегу, однако ответ Рашида разбудил его любопытство.
–Нет. То есть, конечно, ислам тоже преподают, но туда принимают детей с пяти лет и обучают всему понемногу.
Рашид умолк и с удовольствием окинул взглядом родной край. Брахмпур ему тоже нравился, люди там были не такие ограниченные и узколобые, как в этой закоснелой и – на его взгляд – реакционистской деревушке, но в городе постоянно приходилось куда-то спешить, учить и учиться, и вдобавок всюду стоял шум.
Несколько мгновений он смотрел на медресе, где некогда учился сам. Причем был столь трудным учеником, что бедные учителя, не в силах его обуздать, регулярно ходили жаловаться на него отцу и деду.
–Здесь высокие образовательные стандарты. Между прочим, сам Вилайят-сахиб тут учился, покуда не стал знаменитым археологом. А потом, когда к нему пришла слава, начал дарить школьной библиотеке книги, которых местные не понимают, в том числе свои собственные. На этой неделе он как раз в деревне, но предпочитает ни с кем не общаться. Может, нам и удастся его повидать. Всё, мы на месте. Давай сюда лоту.
Они подошли к высокой насыпи, разделяющей поля, и остановились возле небольшой рощицы. Рашид отлил Ману воды, затем стянул штаны, присел на корточки и сказал:
–Садись где хочешь. Можешь не торопиться, никто тебя не побеспокоит.
Ману стало неловко, но он ответил как можно непринужденнее:
–Схожу вон туда.
Что ж, на ближайший месяц придется ему привыкать к такому положению вещей, уныло подумал он. Остается только надеяться, что в округе нет змей и прочих опасных тварей. Да и воды маловато. А вдруг и днем захочется в туалет? Опять идти в такую даль по жаре? Нет уж, лучше вовсе об этом не думать. Это не составило Ману труда, поскольку он был мастер избавляться от нехороших мыслей.
Вот бы сейчас окунуться в тот синий пруд возле местной школы!.. Ман очень любил плавать, причем не столько для здоровья, сколько ради приятных ощущений. Раньше в Брахмпуре он ходил на озеро Уиндермир неподалеку от здания Высокого суда и подолгу плавал там на специально отведенном для купальщиков участке. Почему же в последний месяц он забросил любимое занятие, ни разу даже не вспоминал о нем?
По дороге в деревню он сказал себе: надо написать Саиде-бай. Быть может, Рашид не откажется перевести письмо.
Вслух он сказал:
–Что ж, я готов к первому уроку урду под сенью нима. Если у тебя нет других дел, конечно.
–Других дел нет,– ответил довольный Рашид.– Я боялся, что придется тебя уговаривать.
8.5
Пока Ман занимался урду, вокруг него собралась целая толпа местных ребятишек.
–Ты их очень заинтересовал,– заметил Рашид.
–Вижу. Разве они не должны быть в школе?
–Учеба начинается через две недели,– ответил Рашид.– Ну всё, уходите. Не видите, что у нас урок?
Дети, конечно, все видели – и были потрясены до глубины души тем обстоятельством, что взрослый человек не способен выучить алфавит.
Они принялись изображать Мана, бормоча себе под нос:
–Алиф, бэ, пэ, тэ… лям, мим, нун…– приговаривали они, смелея с каждой секундой. Ман изо всех сил старался не обращать на них внимания.
Вообще-то, они ему не мешали. Он резко обернулся и зарычал, как лев,– ребята бросились врассыпную. На безопасном расстоянии некоторые из них захихикали и тут же начали красться обратно.
–Может, позанимаемся в доме?– предложил Ман.
Рашид смутился:
–Вообще-то, у нас дома соблюдают пурду. Твои сумки, конечно, внутри – для сохранности.
–А! Теперь ясно. Представляю, каким странным показалась твоему отцу моя просьба поспать у вас на крыше.
–Ты не виноват. Мне следовало тебя предупредить,– ответил Рашид.– Вечно я так: принимаю все в родном доме как должное.
–А ведь пурду соблюдают и в доме наваба-сахиба в Брахмпуре. С чего я взял, что здесь иначе?
–Вообще-то, здесь все действительно по-другому. Женщины низших слоев вынуждены работать в поле и не могут в полной мере соблюдать пурду. Но мы, Шейхи и Саиды, пытаемся. Это вопрос чести, поскольку мы занимаем высокое положение в деревне.
Когда Ман хотел спросить Рашида, все ли население деревни исповедует ислам, к ним подошел его дедушка. Он по-прежнему был в зеленом лунги, а сверху накинул белый жилет. Седая борода и несколько виноватое выражение лица придавали старику вид более уязвимый, нежели утром, когда он грозно возвышался над Маном, пытаясь его разбудить.
–Чему ты его учишь, Рашид?
–Урду, бабá.
–Правда? Славно, славно.– Мана он спросил:– Сколько тебе лет, Капур-сахиб?
–Двадцать пять.
–Женат?
–Нет.
–Почему?
–Да как-то не сложилось пока.
–Ты же нормальный?
–О да!– ответил Ман.– Совершенно нормальный.
–Тогда тебе пора жениться. Это надо делать в молодости, тогда ты не будешь стариком, когда твои дети начнут подрастать. Посмотри на меня. Сейчас я старик, а когда-то был молод.
