Сандип Лахири тем временем выступил с краткой речью перед жителями Рудхии на местном майдане
[115]. Он проследил с помощью местных женских организаций за тем, чтобы все бедные были накормлены, и самолично раздавал сладости детям. Он делал это с некоторой неловкостью, но получал от этого удовольствие. Затем он принял парады полицейских и бойскаутов и поднял свернутый национальный флаг, в котором были спрятаны лепестки ноготков. Когда флаг развернулся, лепестки посыпались на удивленного администратора дождем.
Джха при этом не присутствовал. Он вместе со своими подопечными бойкотировал празднество. В завершение его местный оркестр исполнил национальный гимн, Сандип выкрикнул лозунг «Джай Хинд!», подхваченный двумя тысячами голосов, после чего опять состоялась раздача сладостей. Ман помогал ему в этом и радовался даже больше, чем Лахири. Взволнованные учителя с трудом удерживали детей, рвавшихся за сладостями и нарушавших стройные ряды. В разгар празднества к главе администрации приблизился почтальон и вручил ему телеграмму. Сандип хотел сунуть ее в карман, но затем подумал, что в ней может быть что-то важное и лучше ее прочитать. Руки его, однако, были липкими от сладостей, и он попросил Мана, сумевшего избежать этой неприятности, развернуть телеграмму и прочитать ее вслух.
Ман так и сделал. Когда смысл послания дошел до Сандипа – что произошло не сразу,– он огорченно нахмурился. Джха не терял времени зря. Телеграмма была послана главным секретарем штата Пурва-Прадеш и информировала Шри Сандипа Лахири, ИАС, о том, что его увольняют с поста главного администратора подокруга Рудхия и переводят на работу в Брахмпурское отделение Министерства горного дела. Он должен оставить свой пост в подокруге сразу по прибытии нового главы администрации и в тот же день явиться в министерство.
14.7
Прибыв в Брахмпур, Сандип Лахири первым делом записался на прием к главному секретарю штата. Месяца за два до этого секретарь прислал ему записку, в которой благодарил его за отличную работу в подокруге и особо подчеркнул его заслугу в разрешении земельных споров, уже много лет считавшихся неразрешимыми. Лахири добивался успеха, проводя тщательный опрос деревенских жителей. В той же записке секретарь заверял Лахири, что полностью поддерживает его, а теперь вот фактически выбил почву у него из-под ног.
Главный секретарь, несмотря на занятость, назначил Сандипу встречу в тот же вечер у него дома.
–Я догадываюсь, молодой человек, о чем вы хотите спросить меня, и буду с вами откровенен,– сказал он.– Но хочу сразу предупредить вас, что об отмене приказа речи не может быть.
–Это понятно, сэр,– ответил Лахири.
Он очень привязался к Рудхии и надеялся отслужить там весь положенный ему срок или, по крайней мере, ввести своего преемника в курс дела, объяснить ему, с какими проблемами и трудностями, а также благоприятными особенностями он столкнется, познакомить его с введенными им самим новшествами, похерить которые было бы очень жаль.
–Я получил приказ относительно вас непосредственно от главного министра,– объяснил секретарь.
–Не знаете, Джха причастен к этому делу?– хмуро спросил Лахири.
–Джха?.. Ах да, Джха из Рудхии. Не знаю точно, но, разумеется, это вполне вероятно. Мне в последнее время кажется, что теперь у нас все возможно. Вы наступили ему на любимую мозоль?
–Да, наверное. А он на мою.
Сандип изложил секретарю суть его конфликта с Джхой. Секретарь во время его рассказа избегал смотреть ему в глаза.
–Но вы ж понимаете, что для вас это досрочное повышение, да?– спросил секретарь.– Вам грех жаловаться.
–Да, сэр,– вздохнул Лахири.
Незаметная должность заместителя секретаря в Министерстве горного дела действительно котировалась выше, чем пост главы подокружной администрации, хотя последний предоставлял бóльшую свободу действий и жизнь на природе. Обычным порядком Лахири пересадили бы за канцелярский стол в Брахмпуре не раньше чем через полгода.
–Ну так в чем же дело?
–Я… я хотел спросить вас, сэр, если можно: вы не пытались убедить главного министра не избавляться от меня?
–Лахири, вы неправильно представляете это себе. Никто от вас не избавляется и не собирается этого делать. Перед вами открывается блестящая карьера. Могу сказать вам, не вдаваясь в детали, что, получив от главного министра распоряжение относительно вас – которое, между прочим, действительно удивило меня,– я сразу запросил ваше досье. У вас отличный послужной список, сплошные плюсы и лишь один минус, полученный во время празднования дня рождения Махатмы Ганди в прошлом году. Похоже, главный министр не одобрил решения, принятого вами в связи с произошедшим тогда инцидентом. А поскольку приближается следующий день рождения Ганди, то, я думаю, он вспомнил о прошлогоднем случае и решил, что ваше присутствие в Рудхии может спровоцировать беспорядки. Для вас же поработать какое-то время в Брахмпуре в начале карьеры будет совсем не бесполезно,– благодушно заверил секретарь молодого человека.– Отслужив хотя бы треть своего стажа в столице штата, вы получите представление о том, что происходит в лабиринтах власти. Единственное, о чем хочу предупредить вас,– продолжил он помрачневшим тоном,– постарайтесь не светиться слишком часто в баре клуба «Сабзипор». Шарма – верный последователь Ганди, и ему не нравится, когда люди пьют. Если в какой-нибудь вечер до него доходит слух, что я в клубе, он тут же вызывает меня и допоздна загружает какой-нибудь якобы срочной работой.
Инцидент, о котором говорил главный секретарь, произошел в предыдущем году в районе Рудхии, где проживали железнодорожники. Несколько молодых англоиндийцев, сыновей железнодорожных служащих, разбили витрину с портретом Махатмы Ганди и изуродовали портрет. Это вызвало всеобщее возмущение, парней арестовали, избили в полиции и доставили к Лахири, совмещавшему административные функции с правовыми. Джха вопил, что им надо предъявить обвинение в подстрекательстве к мятежу или, по крайней мере, в оскорблении религиозных чувств верующих. Сандип, однако, понимал, что парням просто хотелось похулиганить, они ничего криминального не замышляли и не отдавали себе отчета в возможных последствиях их действий. Подождав, пока парни не протрезвеют, он устроил им серьезную головомойку, заставил публично извиниться и, предупредив на будущее, отпустил восвояси. Его резюме по поводу выдвинутых против них обвинений было кратким:
Данный проступок молодых людей нельзя считать подстрекательством к мятежу. Мы чтим память Гандиджи, но он не был верховным правителем. Не был он и главой какой-либо церкви, так что обвинение в оскорблении религиозных чувств также не имеет под собой оснований. Что касается нанесения материального ущерба, то стоимость разбитой витрины и изуродованного портрета не превышает восьми анн, а de minimis non curat lex
[116]. Обвиняемые предупреждены и отпущены на свободу.
