–Если честно,– сказал Рашид,– я должен признаться, что возненавидел тебя и других, когда понял, ради чего вы стараетесь.
–Меня?– удивился Ман, не понимая, при чем тут он… разве что как сын своего отца. Но чтобы ненавидеть его за это?..
–Но это пройденный этап,– продолжал Рашид.– Ненависть ничего не дает. А теперь я должен попросить тебя об услуге. Поскольку ты отчасти виновен, ты не можешь мне отказать.
–О чем ты?– спросил Ман, ничего не понимая. Когда он был в деревне на Бакр-Ид, он почувствовал в людях какое-то напряжение, связанное с Рашидом, но при чем тут он сам?
–Не притворяйся, будто ничего не знаешь. Ты знаком с моей семьей, даже встречался с матерью Мехер. И при этом ты планировал эти события и поддерживал их. У тебя же связь со старшей сестрой.
Тут Ман вспомнил, что говорила ему Саида-бай.
–Ты говоришь о Саиде-бай и Тасним?– спросил он.
Лицо Рашида посуровело, словно Ман подтвердил свою вину.
–Если ты все знаешь, к чему называть ее имя?
–Да не знаю я ничего!– возразил Ман, удивляясь тому, какой оборот принял разговор.
Рашид старался говорить рассудительно:
–Я знаю, что ты и Саида-бай, а также другие, включая важных персон из правительства, стараетесь женить меня на ней. И она выбрала меня. Это видно из ее письма и из того, как она смотрела на меня. Как-то во время урока она сделала замечание, которое могло значить только одно. Меня это так тревожит, что я не могу уснуть, я уже три недели почти не спал. Я не хочу этого делать, но я боюсь за ее рассудок. Она сойдет с ума, если я не отвечу на ее любовь. Но даже если я сделаю это, исходя из гуманных соображений, моя жена и дети должны получить от государства защиту. Саида-бегум может все это подтвердить. Я соглашусь на это только при определенных условиях.
–Что ты несешь?– бросил Ман.– Я не участвую ни в каких заговорах…
–Пожалуйста, не говори так,– прервал его Рашид. Он был так возбужден, что даже дрожал, но старался держать себя в руках.– Я не могу слышать, как ты говоришь это прямо мне в лицо. Я знаю правду. Я уже сказал, что во мне больше нет ненависти к тебе. Я убедил себя, что ты, несмотря на ошибочные намерения, делаешь это для моего блага. Но подумал ли ты о моей жене и детях?
–Я не могу говорить за Саиду-бегум, но очень сомневаюсь, что она хочет женить тебя на Тасним. А что касается меня, я впервые слышу об этом.
Лицо Рашида приняло хитрое выражение:
–А почему же тогда ты назвал ее имя минуту назад?
Ман нахмурился, пытаясь вспомнить их разговор.
–Саида-бегум говорила что-то о письмах, которые ты посылал ее сестре. Я посоветовал бы тебе не писать их больше. Они будут ее только раздражать. И пожалуйста,– добавил он, стараясь и сам не раздражаться, так как говорил, в конце концов, со своим учителем, пусть и молодым, у которого к тому же он гостил в деревне,– пожалуйста, не воображай, что я участвую в каком-то заговоре.
–Хорошо,– твердо произнес Рашид.– Ладно. Я не буду об этом говорить. Я разве упрекнул тебя, когда ты ходил вместе с моей семьей к патвари? Давай поставим на этом точку. Я не буду обвинять тебя, а ты, будь добр, не протестуй и не отрицай ничего, ладно?
–Нет уж, разумеется, я буду отрицать это,– возразил Ман, оставив в стороне напрашивавшийся вопрос, при чем тут патвари.– Рашид, ты заблуждаешься. Я всегда очень уважал тебя, но я не понимаю, где ты набрался этих идей. Почему ты думаешь, что Тасним хоть как-то интересуется тобой?
–Не знаю…– задумчиво произнес Рашид.– Может быть, из-за моей внешности, или честности, или из-за того, что я уже столько сделал в жизни и стану когда-нибудь знаменитым. Она знает, что я многим помогал.– Он понизил голос:– Я не старался обратить на себя внимание, я человек религиозный.– Он вздохнул.– Но долг есть долг. Я должен поступить так, как нужно для сохранения ее психического здоровья.– Он, казалось, выдохся, опустил голову и наклонился вперед.
–Я думаю,– сказал Ман несколько обескураженно, похлопав его по спине,– тебе нужно лучше заботиться о себе, или пусть твоя семья позаботится. Поезжай в деревню, как только начнутся каникулы или даже раньше,– пусть о тебе позаботится мать Мехер. Отдыхай. Спи. Питайся как следует. Отложи в сторону занятия. И не изводи себя этой партийной суетой.
Рашид поднял голову и посмотрел на Мана с насмешкой:
–Так вот чего ты хочешь? Расчистить себе путь и снова начать игру на моем поле? А на меня наслать полицию, чтобы они опять разбили мне голову своими латхи? У меня есть недостатки, но раз уж я взялся за какое-то дело, то не отступлюсь. Я вижу связь вещей. Меня не так-то легко провести, особенно если у тебя совесть нечиста.
–Ты говоришь загадками. И наверное, уже опаздываешь на урок. Как бы там ни было, я не желаю больше ничего слушать об этом.
–Ты должен подтвердить это или опровергнуть.
–Что «это», ради всего святого?!– воскликнул Ман, потеряв всякое терпение.
–Когда встретишься с Саидой-бегум в следующий раз, скажи ей, что я готов наполнить ее дом счастьем, если она хочет, чтобы все это продолжалось. Свадьба будет очень скромной, и главное – будущие дети от моего второго брака не должны посягать на права детей, которые у меня уже есть. Брак с Тасним должен оставаться в тайне, даже от моей семьи. Никаких слухов – она, в конце концов, ее сестра; мне надо поддерживать мою репутацию, да и репутацию семьи. Только те, кто уже знает…– Он остановился, потеряв нить разговора.
Ман встал, глядя на Рашида в полном недоумении и качая головой. Вздохнув, он прислонился к дереву, продолжая наблюдать за своим прежним учителем и другом. Затем, глядя в землю, он сказал:
–Я не пойду к Саиде-бегум, и я ничего против тебя не замышляю. Я не хочу разбивать тебе голову. Завтра я еду в Салимпур с отцом. Ты можешь сам написать Саиде, хотя я тебе категорически не советую это делать. Я не понимаю и четверти того, что ты наговорил, Рашид, но, если хочешь, я могу помочь тебе добраться до твоей деревни или к жене с детьми.
Рашид не двигался. Затем он прижал правую руку ко лбу.
–Так что ты на это скажешь?– сердито потребовал у него ответа Ман.
Он собирался зайти к Саиде лишь перед отъездом, но теперь он чувствовал, что должен сразу рассказать ей о встрече с Рашидом и о том, какой тревожный оборот принял их разговор. Он только надеялся, что все это не приведет к каким-нибудь непоправимым последствиям и не испортит его последний вечер перед отъездом.
–Я еще посижу здесь,– сказал наконец Рашид,– и все обдумаю.
Последние слова он произнес с угрозой.
17.4
Ман оставил Рашида на время в покое. Его волновал вопрос о патвари, затронутый Рашидом. Он смутно помнил, что кто-то – не то отец Рашида, не то дед – упоминал патвари. Ман знал, что его друг сочувствует беднякам деревни и ссорится из-за них с родными. Он вспомнил, как они ходили к нищему умирающему старику, из-за которого у Рашида произошел конфликт со старцами перед мечетью. Но Рашид был очень несговорчив, очень многого требовал от других и от себя самого, побуждаемый гордостью и гневом, рвался к тому, что задумал, сметая все на своем пути, и восстанавливал таким образом людей против себя, а себя доводил до полного изнеможения. «Может быть, какое-то конкретное событие потрясло его и настроило таким образом?»– думал Ман. Сначала Рашид отнесся к нему здраво, но постепенно начал воспринимать искаженно. Он по-прежнему давал уроки, но хватало ли этого на жизнь? Судя по его виду, он нуждался. Относился ли он к своим урокам так же добросовестно, как прежде, требуя от учеников безукоризненных алефов? Что думают о нем его ученики и их семьи?
