Члены Социалистической партии, видимо, попали по дороге на митинг в транспортную пробку. Но вот послышался бой барабанов, и вскоре кандидат со своей свитой поднялись на сцену. Это был школьный учитель средних лет, уже давно состоявший в членах окружного партийного комитета. Он был известен как красноречивый оратор; кроме того, прошел ложный слух, что, возможно, в митинге примет участие знаменитый социалистический лидер Джаяпракаш Нараян
[199], так что на футбольном поле собралась большая толпа. Было уже семь часов вечера, и начало холодать. Как женщины, так и мужчины, составлявшие подавляющее большинство слушателей,– городские и деревенские жители – принесли с собой шали и одеяла и закутывались в них. Чтобы защитить людей от пыли и росы, землю устлали хлопковыми дарри
[200].
На сцене сидели несколько местных знаменитостей, позади которых на матерчатом занавесе красовался баньян – эмблема партии. У выступавшего, который, очевидно, привык усмирять бесчинства в школьном классе, был такой мощный голос, что микрофон оказался ненужным придатком. Он к тому же то включался, то выключался и время от времени – преимущественно в те моменты, когда оратора охватывало максимальное вдохновение,– издавал вибрирующее завывание. После того как кандидата представили публике и украсили цветочной гирляндой, он затопил публику потоком типично индийского красноречия:
–…И это не все. Правительство Национального конгресса не хочет использовать наши налоги для прокладки труб, доставляющих питьевую воду, но готово тратить их на всякую бесполезную ерунду. Всем вам случалось проходить мимо уродливой статуи Гандиджи в городском сквере. Как бы мы ни уважали человека, которого памятник якобы изображает, как бы ни поклонялись ему, я вынужден сказать, что эта статуя – лишь безответственное разбазаривание общественных средств. Память о великом человеке хранится в наших сердцах. Надо ли заставлять его регулировать движение на рыночной площади? Но спорить с правительством нашего штата бессмысленно, они не хотят ничего слушать, им надо создавать видимость полезной деятельности. Они расходуют средства на статую, которая никому не нужна, кроме гадящих на нее голубей. Если бы мы построили вместо этого общественные туалеты, нашим матерям и сестрам не пришлось бы испражняться на улице. И все эти никому не нужные затраты заставляют никому не нужное правительство выпускать все больше лишних денег, и в результате повышаются цены на все товары, на все, что необходимо для нас, простых граждан.– Голос его зазвучал с невыносимой мукой.– Как нам выжить? У некоторых из нас – учителей, служащих – фиксированная зарплата, другие уповают на милость Небес. Как нам справиться с этими опустошительными затратами, с инфляцией, которую Конгресс преподносит нашим гражданам в виде дара последние четыре года? Что поможет нам провести нашу лодку по реке жизни в это тяжкое время недоедания, недопоставки тканей, отчаянной жадности, коррупции и кумовства? Я смотрю на своих учеников и плачу…
–Покажи, как ты умеешь плакать!– раздался голос из задних рядов.– Раз, два, три, начинай!
–Я попросил бы уважаемых и якобы остроумных братьев в задних рядах не прерывать меня. Мы знаем, откуда они прибыли, из какого гнезда на самой вершине они стервятниками пикируют на нас, чтобы притеснять жителей нашего округа… Я смотрю на учеников и плачу. А почему? Я скажу вам, если остряки из задних рядов позволят. А плачу я потому, что эти несчастные учащиеся не смогут получить работу, какими бы достойными, одаренными и трудолюбивыми они ни были. Вот плоды руководства Конгресса, вот до чего они довели экономику. Подумайте как следует, друзья мои. Кому из нас не известна материнская любовь? А сегодня матери со слезами на глазах в последний раз смотрят на фамильные драгоценности – свадебные браслеты и даже мангалсутру
[201],– на памятные вещи, которые им дороже жизни, и продают их, чтобы дать образование сыновьям, с надеждой, что они добьются чего-то в жизни, но оказывается, что сыновья смогут получить работу государственного служащего только в том случае, если знают кого-нибудь «наверху» или кого-нибудь подкупят. Разве ради этого мы прогнали британцев? Разве этого заслуживают наши люди? Правительство, которое не может накормить своих граждан и обеспечить молодежь работой, должно просто умереть от стыда, захлебнуться горсткой воды.
Оратор сделал паузу, чтобы набрать воздух в легкие, и один из организаторов митинга издал клич:
–Каким должен быть член Законодательного собрания от Байтара?
Его люди в толпе ритмично проскандировали ответ:
–Таким, как Рамлал Синха!
Рамлал Синха приподнял руки в намасте.
–Друзья мои, братья и сестры, позвольте мне продолжить, позвольте излить всю горечь, накопившуюся в сердце за последние четыре года вредоносного правления Конгресса. Я не привык употреблять сильные выражения, но должен сказать вам, что, если мы хотим предотвратить кровавую революцию в этой стране, мы должны избавиться от Конгресса, выкорчевать его. Это дерево, глубоко пустившее корни, которые высосали всю воду из нашей почвы, дерево прогнившее и трухлявое, и наш долг, долг каждого из нас, друзья мои,– выдрать это сгнившее трухлявое дерево из земли Матери Индии и отбросить его в сторону вместе со злобными ненасытными совами, свившими на нем свои грязные гнезда!
–За трухлявое дерево ни за что не будем голосовать!– послышался голос из задних рядов.
Ман и Варис посмотрели друг на друга и прыснули. Вслед за ними засмеялись многие слушатели, в том числе и сторонники социалистов. Рамал Синха, сознавая некоторую нелепость своей метафоры, стукнул кулаком по столу и воскликнул:
–Это хулиганство типично для циников из Конгресса!
Затем, поняв, что гнев будет работать против него, он продолжил спокойным тоном:
–Типично, друзья мои, типично. Мы боремся за места в Законодательном собрании в неблагоприятных условиях, нам препятствуют и стараются бросить на нас тень. Вся государственная машина в руках партии Конгресса. Премьер-министр летает туда-сюда на самолете за государственный счет. Окружные судьи и главы подокружной администрации пляшут под дудку Конгресса. Они нанимают горлопанов, которые мешают проводить митинги. Но мы должны быть выше этого и доказать им, что они могут кричать до хрипоты, но нас все равно не запугают. Они имеют дело не с какой-нибудь дешевой организацией, а с Социалистической партией, партией Джаяпракаша Нараяна и Ачарьи Нарендры Дева
[202], бесстрашных патриотов, а не продажных ничтожеств.
Мы опустим бюллетень в урну с эмблемой в виде баньяна, истинного символа Социалистической партии. Это мощное раскидистое дерево, а не полусгнившее и трухлявое,– дерево, которое символизирует силу и благородство, красоту и славу нашей страны, страны Будды и Ганди, Кабира и Нанака, Акбара и Ашоки
[203], страны Гималаев и Ганги, принадлежащей всем нам: индусам, мусульманам, сикхам и христианам – в равной мере, о которой Икбал сложил бессмертные строки:
