–А потом позавтракай и подготовься к собеседованию,– продолжала она.– Тебя сегодня ждут великие дела.
–О!– произнес Варун. Красноречие ему с утра явно отказывало.
–Варун, нельзя все время отмалчиваться, постарайся хотя бы сегодня быть поживее. Ты должен произвести впечатление на комиссию. Я обещала твоей матери, что поддержу тебя, внушу тебе уверенность. Ну и как у нас с уверенностью?
Варун покраснел и издал неуверенный смешок. Он со смущением думал, как бы ему выбраться из постели в таком виде. К тому же в Дели было гораздо холоднее, чем в Калькутте, особенно по утрам.
–У вас тут холодно,– пробормотал он.
–Знаешь, Варун,– сказала Кальпана,– у меня часто покалывает ступни, и это мешает мне спать. А сегодня ничего не покалывало. Ты был великолепен, Варун. И запомни, если во время собеседования ты начнешь смущаться, подумай о сегодняшней ночи и скажи себе: «Я железный богатырь Варун, гордость Индии».
Варун все еще соображал не вполне четко, но немного приободрился.
–Надень мой халат,– предложила Кальпана.
Он бросил на нее слегка озадаченный, но благодарный взгляд.
Спустя два часа, после завтрака, Кальпана критически оглядела Варуна, поправила его полосатый галстук, стерла лишний «Брилкрим» сволос и заново его причесала.
–Но разве…– начал Варун.
–А теперь моя задача – доставить тебя в нужное место в нужное время,– сказала она.
–Вовсе не обязательно,– отозвался он, не желая причинять ей лишние хлопоты.
–Это по пути в больницу.
–А-а. Передай привет папе.
–Непременно.
–Кальпана…
–Что, Варун?
–А как у тебя с таинственной болезнью, о которой ма все время говорит? По ее словам, это не просто покалывания.
–С болезнью?– переспросила Кальпана задумчиво.– Она прекратилась, как только папа попал в больницу. Нельзя же болеть сразу обоим.
Комиссия государственной службы Союза проводила собеседования во временной постройке на Коннот-плейс, возведенной в годы войны и до сих пор не снесенной.
–Не будь таким потерянным,– сказала Кальпана, пожав Варуну руку в такси.– И запомни: нельзя говорить: «Я не знаю», надо говорить: «Боюсь, я не совсем в курсе». Ты выглядишь очень представительно, Варун. И ты гораздо красивее своего брата.
Варун посмотрел на нее с ошеломленной признательностью и вылез из такси.
В приемной уже сидели еще двое вызванных на собеседование – судя по виду, индийцы с юга. Их трясло мелкой дрожью. Вероятно, холод был им даже менее привычен, чем Варуну, а в этот день было куда холоднее обычного. Один из них говорил другому:
–Говорят, председатель КГСС видит тебя насквозь. Стоит тебе войти, и он уже знает, с кем имеет дело, видит все твои слабости.
Варун почувствовал слабость в коленях. Он направился в туалет, где достал из кармана небольшую бутылочку, которую умудрился притащить с собой, и сделал два быстрых глотка. Колени успокоились, в голову пришла мысль, что сегодня он будет на высоте.
–Боюсь, я не совсем в курсе,– повторил он, чтобы запомнить.
–Насчет чего?– спросил один из двух кандидатов с юга после паузы.
–Не знаю пока,– отозвался он.– Боюсь, я действительно не могу ответить на этот вопрос.
–А потом я сказал: «Доброе утро»,– рассказывал он Кальпане,– и все кивнули, а председатель, похожий на бульдога, рявкнул: «Намасте». Это на секунду выбило меня из колеи, но я быстро пришел в себя.
–И что было дальше?– нетерпеливо спросила Кальпана.
–Он предложил мне сесть. Это был такой овальный стол, я сидел на одном конце, а бульдог на другом, и он смотрел на меня так, будто знает все мои мысли еще до того, как я их подумаю. Его звали господин Чаттерджи – то есть нет, Баннерджи. И еще там были вице-канцлер и кто-то из Министерства иностранных дел…
–Но как это все происходило? Ты произвел на них впечатление, как ты думаешь?
–Не знаю. Он задали мне вопрос о сухом законе, а я только что немного принял и потому слегка занервничал.
–Что-что немного?
–Ну…– замялся Варун,– всего пару глотков. Затем один из них спросил меня, люблю ли я иногда немного выпить за компанию, и я сказал «да». Но в горле у меня пересохло, а бульдог все смотрел на меня, а потом понюхал воздух и записал что-то в блокноте. «Господин Мера,– спросил он,– а если бы вы жили в Бомбее или в другом месте вроде Канпура, где действует сухой закон, вы чувствовали бы себя обязанным воздержаться от выпивки за компанию?» Я ответил, что, конечно, воздержался бы. Тогда кто-то справа от меня спросил: «А если бы вы приехали в гости к друзьям в Калькутту и они предложили бы выпить, вы отказались бы, как представитель „сухого“ региона?» Тут все десять пар глаз уставились на меня, ожидая ответа, а я подумал: да кто они такие, в конце концов, я ведь железный Варун, и ответил, что не отказался бы – с какой стати? Наоборот, я выпил бы с удовольствием, особенно большим после воздержания. Так и сказал: «особенно большим после воздержания».
Кальпана засмеялась.
–Вот так…– произнес Варун с некоторым сомнением в голосе.– Похоже, им это понравилось. Ощущение было, словно это не я отвечаю на их вопросы, а кто-то вроде Аруна, вселившийся в меня. Может, это потому, что я надел его галстук.
–А что еще они спрашивали?
–Спросили, какие три книги я взял бы с собой на необитаемый остров, и что означает сокращение МIT
[260], и как я думаю, будет ли война с Пакистаном,– я уже и не помню всего. У бульдога на руке было двое часов – одни циферблатом наружу от запястья, а другие циферблатом со стороны ладони. Я только и делал, что старался на него не пялиться. Слава богу, все это позади. Вроде бы и длилось-то сорок пять минут – а отняло целый год жизни.
–Ты говоришь, сорок пять минут?– возбужденно спросила Кальпана.
–Да.
–Я должна немедленно послать телеграмму твоей матери,– сказала она.– И я решила, что ты должен задержаться в Дели еще на два дня. Твое присутствие действует на меня очень благотворно.
–Правда?– отозвался Варун.
«Не в „Брилкриме“ ли дело?»– подумал он.
ВАРУНА ПОДДЕРЖАЛА СОБЕСЕДОВАНИЕ ПРОШЕЛ
СКРЕЩИВАЙТЕ ПАЛЬЦЫ ОТЕЦ ПОПРАВЛЯЕТСЯ
ОБНИМАЮ КАЛЬПАНА
«На Кальпану всегда можно положиться»,– удовлетворенно подумала Рупа Мера.
19.2
Госпожа Рупа Мера вихрем носилась по Калькутте. Она скупала сари, созывала родственников обсудить то и это, дважды в неделю навещала будущего зятя, реквизировала автомобили (включая большой белый «хамбер» Чаттерджи) для экспедиций по магазинам и посещения друзей, писала длинные письма всем родным, сочиняла текст пригласительного билета, монополизировала, на манер Каколи, телефон и плакала то от радости, что дочь выходит замуж, то от беспокойства за ее самочувствие в первую брачную ночь, то от грусти, что с ними нет Рагубира Меры.
