Время— четыре. Вышел насвязь, доложил, что двигаю домой. Сообщение принял копатель Костян, ясним наименее знаком. Желудок отхолода инагрузок воет волком. Руки трусятся. Надо начать врейды брать «сухпай». Нашёл чей-то кубок завторое место повольной борьбе, погрел нанем воды, заварил чай послаще изсодержимого рюкзака. Немного согрелся. Сгрёб сподоконника снег, затушил костёр.
Раньше, чем решил выдвигаться— отчетливо услышал звон разбитого стекла нанижних этажах.
«Может, это перепады температур?»— попытался обмануть меня внутренний голос, шепча что яжеследил заокрестностями, небыло никого.
Хрена лысого, оборвал собственную мысль. Самообман— это покрывало для покойника. Кто-то вздании иотэтого кого-то нежди добра. Надо валить или принимать бой.
Что явыберу? Распахнул окно, влицо ударила волна холодного воздуха. Высота досугроба метров шесть. Перевалился, сел, свесил ноги, приобнял топор лезвием «отсебя». Естество сжалось, высоту янебоялся, ноинежаловал. Перестал думать, наклонился, оттолкнулся, стопы вместе, группируюсь вполёте.
Сугроб, даже сучётом плотного наста/верхнего слоя, принял меня хорошо, мягко. Только воткнулся как гвоздь, почти поплечи. Яростно выбрался, помогая топором, заспешил вглубь двора.
Кто меня преследует? Выслали ищеек изТеплоцентрали? Гопники? Или другие охотники имародёры? Выяснять желания небыло. Двигаем.
Перепрыгнул через забор, который торчал вэтом месте всего наполметра, заспешил навстречу вьюге через огромное поле. Через минуту оглядываюсь. Погоня. Трое. Дослуха донесся отчетливый звук ружейного выстрела. Вот иответ насколько это «друззя».
Бегом. Кручу педали пока недали. Через минуту снова стреляют. Шуршание разрезает воздух над головой. Бояться некогда. Вьюга непереставала, ноги вязнут поколено. Слежу задыханием. Бегу, бегу, бегу. Однако, жить-то хочется. Поле дает небольшой наклон вниз. Глазам открылась бело-голубая поверхность пруда или озерца. Дьявол, ненастолько яуверен всвоих берцах. Поверхность замерзла, непровалюсь, носкользко, упаду, потеряю темп. Пристрелят как утку.
Беру левее. Снег словно сжалился надо мной, стал плотным иочищенным. Резко ускоряюсь. Пот стекал под комбезом. Ахтыжубитый енот. Карась саблезубый! Струя бобровья! Впереди неровности сугробов. Беру левее отводоёма. Поидее это ближе кгороду, кцентру. Топчу вперёд. Уже начинает темнеть исказывается усталость. Впереди низина, заней подъем ивиднеются дома— целая стена издвенадцатиэтажек. Бегу, помогаю себе топором. Под ногами хрустит звонкий лёд. Ручей. Цепляюсь захвостики камыша, вверх, посугробу, снег пушистый, мягкий. Некогда ныть. Барахтаюсь, цепляюсь, двигаю вперёд. Местами снег плотнее, уже легче. Доряда домов какие-то двести метров, иявыжимаю все силы, чтобы преодолеть ихпобыстрее.
Оборачиваюсь. Намгновение мелькнула надежда что преследователи отстали или махнули рукой. Ноони пугающе близко, перебираются через нитку ручейка.
Твою мать! Так. Что делать, когда физическая сила непомогает? Использовать интеллект.
Бегу кдому. Окно, первое попавшееся. Закрываю лицо левой, правой машу топором, высаживаю окно. Часть стекол намеренно оставляю, вдруг преследователи порежутся. Прохожу покраю окна, вваливаюсь вквартиру, опираясь натопор как накостыль. Осматриваться некогда. Нахожу входную дверь, открываю английский замок (повезло что ненаключе, так-то нелюбая дверь открывается так запросто даже изнутри). Теперь полестнице наверх. Девять этажей. Целых девять. Берегу дыхание. Наверху дверь выхода накрышу (хорошо, что нелюк без лестницы). Вышибаю спинка, отрываю клочьями крепление китайского навесного замка. Вываливаюсь наснег, большая часть поверхности неравномерно занесена. Выход накрышу отдельная кубическая будка. Смотрю нанеё. Подходит. Отбегаю, продавливая отчетливые следы, делаю большую петлю следов, возвращаюсь кэтой будке другим путём. Из-за сугробов залезть наверх реально, что ипроделываю. Очутившись, наверху— грею руки, свернувшись клубочком. Холодно. Проверяю вальтер, обойма полная (всталинке дозарядил) шестнадцать зарядов, досылаю патрон, согреваю вкармане, прижимаю ктелу. Сейчас, если немецкий пистоль подведёт, остается план «Б»— сигать скрыши (так себе идея). Если вообще добегу докрая.
Секунды тянутся бесконечно долго. Сердце успокоилось. Ныла шея, болела голова, глаза слезились ответра. Погоня дойдёт доокна. Потом— выйдут вподъезд. Могут ломануться вниз, хотя оставил для них отчетливые следы изснега.
Тепло распределялось, дыхание выровнялось, руки горят огнем. Вслушиваюсь. Идут, родненькие. Запыхались. Вообще ямог быпройти покрыше додругого подъезда, ввалится, спустится, проникнуть вквартиру или выйти подругую сторону здания. Значит имстоит спешить. Пусть ихсердца бьются, дыхание неровное, чтобы глаза навыкат идеградированному мозгу нехватало питания.
Держу пистолет двумя руками. Предохранитель на«огонь». Лежу, спрятавшись отглаз, надеюсь, что меня невидно. Товарищи, ясейчас сдохну отпереживаний. Почему неучился стрелять, неходил втир, непопал вкружок подзюдо, нетренировался? Почему янепошёл ввосемнадцать вспецназ? Сейчас быэтих окатышей как капусту шинковал. Наша армия таких рэмбо выпекает как пирожки, аялошара гражданская. Почему именно я? Зачто это всё? Скрип двери, резкий пинок. Они вываливаются сразу все трое, сискаженными лицами, молча, шарят глазами, почти мгновенно видят мой след ибез паузы поворачиваются бежать понему.
Целик, мушка (название копари объяснили). Совмещаю прицел насреднем гопнике сдвустволкой. Они одеты удобно (для меня), водно черное. Шванг. Ствол вправо, насоседнего. Шванг. Шванг. Шванг. Сдохни, сука. Передний вольной ласточкой летит всугроб, одновременно стреляя вменя изпистолета. Вполёте. Сраный ковбой. Онлежит тёмным пятном всугробе, целюсь всередину этой кляксы, размерено стреляю трижды.
Пистолет вправую. Никаких запасных магазинов уменя нет, можно дозарядить только этот. Топор влевую, прыгаю вниз, всугроб, отпадения поскальзываюсь, заваливаюсь набок. Втужесекунду намне оказывается противник. Наваливается, хватает зашею, душит. Стреляю ему вживот. Глухо бахнуло. Ондергается. Отталкиваю, вскакиваю.
Шея горит, вздохнуть неполучается. Душегуб. Чёртов душитель своего змея.
Пинаю. Ещё живой. Надо его вчувство привести. Убираю пистолет, перехватываю топор ибезжалостно отрубаю ему правую кисть.
—Айа-ааа…
Бью берцем врожу.
Онпохож нацыгана. Только бледен как смерть. Инамои осторожные вопросы отом, кто они, откуда— отвечает жарко, много, смотрит вглаза, кланяется, рассказывает. Эх, дядь, попадись тымне вдругих обстоятельствах, был быжив.
Внезапно враг метнулся ккраю крыши иазартно сиганул вниз.
—Мда. Недоговорили,— усмехнулся я.— Предлагаю этот разговор, как илюбой «интересный», завершить наполуслове.
Руки дрожат. Время? Семь— ноль семь «пополудню». Примерно сейчас закат, который невиден из-за слоя облаков. Вытираю рукавом лицо. Обыскиваю трупы. Изценных трофеев необрезанное охотничье ружьё— «вертикалка», патроны, ножи, три блока сигарет, водка «русская сталь» (лучше бышпроты попались или прочий зеленый горошек), отличная обувь иодежда, внешний аккумулятор для телефона, три гранаты снадписью «ЗаряД» учебно-пиротехнические (фуфло, небоевые), галогенный фонарь (невключается), остальное помелочи. Скидываю врюкзак. Пошарил посугробам, нашел пистолет, ПМ, ещё тёплый, без единого патрона. Боезапас надо думать остался у«бетмена».
