* * *
—Как вывыжили, Виталий?
Мысидели возле печи, которую снова растопили (после того как ятщательно инеторопливо обыскал товарища бомжа) иждали, когда закипит чай.
—Голубчик, яучился прятаться отмороза ещё дотого, как это стало модной тенденцией.
—Ивсё же? Расскажите.
Пили чай состатками пирожков, сладкий икрепкий, нокваренью нашего гостя непритронулись (привычки неесть срук бомжей так просто неисчезают).
Рассказ его был витиеват, наполнен замысловатыми выражениями инетороплив. Периодически вздыхай поповоду отсутствия алкоголя, онповедал что врайоне станции, обитало, побиралось, ивело асоциальный образ жизни пятеро бездомных горемык. Пользовались отсутствием постоянных линейщиков станции (всё жеона второстепенная, пригородная). Жили вподвале брошенного дома культуры, пришедшего внегодность ещё при СССР, откуда ихпериодически доставали, бросали вобезьянник, потом отпускали ивсё возвращалось накруги своя.
Бродяги менялись, кто-то приходил, кто-то уходил, что воспринималось философски. Жили тихо, скучно, попрошайничали, иногда ходил вцерковь всоседнем селе, читали найденные намусорке книги, неворовали (поего словам), бухали помере возможности.
Когда тряхнуло, уихздания завалилась одна стена, присела, покосилась крыша, нонаэтом всё, подвал нестал братской могилой.
Вокруг станции— всего пара извилистых улиц, плюс жители ЖэДэ посёлка— ещё три дюжины крепких, суровых пролетарских мужиков (большинство— одинокие). Эти ушли натретий день всторону юга, когда начал вовсю валить снег. Укого-то изних был знакомый завгар взажиточном совхозе. Решили, что там есть провизия инайдется потребность ихрабочим рукам. Никого, втом числе бомжей, ссобой назвали. Ушли понетающему снегу, кашляя иматюгаясь.
Наэтом месте япопробовал при помощи навигатора выпытать изВиталия детали, где это иллюзорное место спасения, ноонпребывал вблаженном неведении. Ладно, подумаем ещё.
Несколько раз появлялись местные поселковые отморозки, разграбили магазин, угнали исожгли пару дюжин машин. Повыпавшему снегу никто уже «никто неприбегал».
После— остальные замерзли.
Мынесразу поняли, какой масштаб кроется заэтим выражением.
Несколько дней назад, когда мороз был особенно суров, наш бородатый дядька залихорадил, залез вродной подвал, разжёг самодельную буржуйку (еёсмастерил когда-то давно один изуже ушедших загоризонт событий бродяга для удобства приготовления пищи), сплел гнездо изблохастых одеял ивсю ночь замерзал.
Остальная компания попёрлись кбабке-самогонщице, которой оттащили кучу барахла, подобранного после отморозков изсельмага (аговорили, что неворуют), сменяли насамогонку исней женачали употреблять. Наверное. Его невзяли. Всю команду, застывшую вокаменевших спящих позах, оннашел натретий день. Бабка померла всвоей постели. Запасов зелья (квящей грусти Виталия) оставила мало, брага тоже замерзла вмутный камень.
Как ижители всех домов.
Жилые дома, посути— сельские, старенькие, простенькие. Особо солидного жилья тут никогда небыло. Занесло натот момент несильно, зато минус ударил ниже сорока. Проморозило всмерть. Все замерзли. Без изысков. Жуть.
Онговорит, что проверил, пока незанесло— все дома. Всех людей, все дворы. Иные лежали всвоих домах раздетые, сидели накрыльце, водворах— водном исподнем.
Бомж Виталий, который являлся местным жителем снекоторой натяжкой (прописки, как ипаспорта— унего небыло как класса, онизбегал цифрового рабства), теперь единственный житель окрестностей Станции Узловая.
Пролез через незакрывающуюся форточку зала ожидания, прокопав туннель подобно кроту (странный путь, нокто их, аборигенов, разберёт), заметив дым отнашего появления.
Когда унего закончился рассказ, осторожно расспросил про его познания останции, окружающем мире, бандитах, других выживших.
Полезных знаний маловато… Сколько ниток железной дороги? Где все ключи? Стоят лизасыпанные машины? Есть линефтепродукты напутях? Что вообще было всоставах перед снегопадом? Что вбольшом ангаре? Что онзаздание такое? Как туда проникнуть? Есть лисклады среди прочих строений? Кто всоседних селах? Только инаучился, рыскать подворам итащить всвой подвал барахло. Правда, говорит, что состав цистерн стоял. Имашины напарковке невсе разграблены. Ноэто неточно.
Что сним делать?
—Виталий, выйдем навоздух, может наместе покажешь что-то полезное.
—Акак же, отчего бынепрогуляться!
Экипировались, разделились, послал парней вперёд, вышел насвязь сБазой.
Восемь девять. Утро холодное, нонаудивление безветренное.
Угольный раскоп незанесло доконца, уже хорошо. Сомневаюсь, что избомжа может получиться толковый работник, ноВиталий вызвался помочь. Озадачил его натаскать израскопа уголь. Прокопали спуск впарадный ход вокзала, открыли одну створку, получился неплохой проход.
Вырисовывался определенный план действий.
Решили когромным воротам ангара некопать. Стена изрифленого листа. Прокопали ближе «кземле» (теперь это понятие относительное, уровень скаждым днем плотнеющего снега ильда постоянно вносит свои коррективы) добоковины ангара. Листовой металл вообще нематериал, рассчитанный назащиту отпроникновения. Рубил его длинными замахами, оставляя налезвии топора щербинки. Ладно, стопором разберемся.
Пока махался, парни копали толковый наклонный спуск кстроению. Вырубил кусок размером схорошую торпедную пробоину. Отогнул. Заметаллом оказался слежавшаяся стекловата. Ковырял все тем жетопором, утоптал вснег. Немного мешала балка. Вырубил второй слой.
Протолкнул, включил фонарь. Додна ещё метра три. Кидаю туда снег. Методично, без пауз, минут десять. Неплохо.
Прыгаю туда, удерживаю баланс топором.
—Парни, айда замной.
Ангар, или склад или незнаю, что это вообще такое— огромен. Метров пятьдесят вширину, вдлину все двести. Наверное. Половина поезда могла бысюда заехать. Два ряда рельсов наотдалении друг отдруга. Прямо— пещера Джинна иАли-Бабы. Только— индустриальная. Надальнем краю тускло светил ряд окон, чего совершенно нехватало. Вот быщелкнуть выключателем.
Холодно. Всё что могло— покрылось шубой изинея. Пока что нашли только огромную кучу щебня, заней груду каких-то элементов вагонной «ходовой»: колеса, шестерни, катки. Большой тепловоз. Круто, конечно, будь мысобиратели металла насдачу впункт приема. Или собрались свою железную дорогу строить. Атак— просто крупный элемент рельефа.
Ангар несклад, конечно. Втом смысле что небыл использован для хранения ценностей российских железных дорог. Рабочее помещение. Зато гигантское.
Разделившись иосвещая себе путь фонарями (Виталий тоже влез итоптался замной), нашли множество поддонов (считаем как дрова истройматериал), стопку пыльных досок, работоспособный электрический погрузчик (ятаким управлять неумею, новключил, работает), аккуратные стопки тротуарной плитки, небольшой речной моторный катер наспециально обученных опорах (откуда тут чёртов катер?), стеллаж сосветительными приборами, бочки сзастывшей краской (яиспачкался, пока открывал), ещё бочки— снеизвестным содержимым (наверное, олифа), цемент, пара действующих (наверное) компрессоров наколесиках, дизельный генератор наколесном ходу (слишком большой, неутащить). Пустые пятитонные пластиковые каркасные емкости для воды, огромная стопка бессмысленных пластин металла сложной формы, пыльных, неопределенного цвета (если бысобрать этот пазл, было быпонятно, что захрень). Аещё коробки, ящики, коробочки ипрочие контейнеры. Открытие инет, сваленные истоящие вопределенном порядке. Пыльные игрязные. Вгромадной подсобке настолах сложены инструменты, назначение многих— туманно. Всё жежелезные дороги, это такое государство вгосударстве. Отдельная цивилизация.
