—Ядерная зима, это последствие ядерной войны!
—Бросьте! Название условное. Кроме того, супервулкан имеет мощность всотни тысяч Хиросим. Нанаш мир хватит. Онвыбивает тридцатикилометровое кальдеро. Взрыв чихает целым куском земной коры. Ударная волна убивает натысячу километров. Всего лишь. Сероводород ипрочие газы травят все формы жизни. Землетрясение повсей планете разом— просто небольшая отдача, как отпушки, только втриллион раз сильнее, нонаобщем фоне даже запроблему несчитается. Однако, это всё лишь, как говорят увас, убезграмотной молодёжи— «лёгкая музыка». Самое страшное, как нистранно— мелкодисперсный пепел. Миллиарды имиллиарды тонн крошечных частичек. Без всякой радиации. Супервулкан извергает ихвкосмос, онпарень ссамыми сильными лёгкими напланете. Гравитация удержит пепел вверхних слоях атмосферы. Оттуда онравномерно «растечётся» ибудет годами падать вниз, слишком онлегкий, много его ивысоко, встратосфере, вызнаете слово стратосфера?
—Представьте себе, знаю. Ладно. Практический вопрос. Как проверить истинность этой вашей теории или опять индейцы Майа облажались? Икак это устроит ядерную зиму без радиации?
—Шуба изпепла частично закроет солнечные лучи идаримое ими тепло. Выжепонимаете, что без солнца мыостынем наподобие Сатурна? Мыникто без тепла светила! Как проверить? Когда наше солнце станет чёрным, убедитесь, что Август Коминтернович был прав. Это будет вам идохристианский образ Черного солнца мёртвых иторжество моего классического советского образования над вашим егэшным! Ну, ещё иснег пойдёт.
—Снег итак иногда летом бывает,— без особой уверенности ответил я.— Нет проблем, Цезарь Август, будем считать этот разговор вроде пари, хотя яничего недоказывал.
Оставил старпёров поглощать мой виски. Неуверен, что совершил выгодную сделку пообмену ценного алкоголя настранную историю отБиблиотекаря.
Ачто, если онвчем-то прав имир постиг некий средней паршивости катаклизм вроде ковида-19?
Укрылся вуступе стены жилого дома, где подозрительно пахло мочой. Посчитал наличку. Так, восемь тысяч. Незнаю, прав листарый хрен, нопродуктами надо затариться. «Испичками»— нехорошо напомнил внутренний голос, словно вспоминая времена Войны.
Вышел инатолкнулся на«бобик» ППС, припаркованный надетской площадке. Все двери открыты, рядом стоит икурит высокий угловатый боец полиции, потрепанный, глаза налиты кровью, нагруди красноречивый АКСУ. Реакция намой оторопелый вид звериная. Развернулся, оскалился, сигарета ворту, правая рука наавтомат.
Медленно иуверено подошёл кнему, слегка поклонился.
—Документы?— спросил максимально вежливо. Небыло ощущения, что единственный боец экипажа будет дружелюбен, иявовсю старался его незлить.
Онкивнул, немигая инесводя глаз.
Без резких движений достал паспорт. Отдал.
Онлениво полистал его, продолжая держать меня вполе зрения.
—Где проживаете, Антон Александрович?
—Гостиница Уют наМехЗаводе, номер двадцать три. Временно, пока рейс намою вахту отменён. Атак врайоне Оби тружусь, мыгазосжиживающий завод строим.
Надеюсь, чертов Евстигней неуспел наябедничать. Вроде нет. Уполиции сейчас дел ибез меня полно. Желания рассказывать про убитого водителя Андрея тоже невозникло. Старался стоять так, чтобы моя монтировка непопала вполе зрения. Полицейский вздохнул, плечи чуть расслабились, широким жестом отдал мои документы.
—Вот иидите лучше туда. Поменьше бывайте наулице. Сейчас небезопасно.
—Товарищ старший сержант, ачто передают поофициальным каналам, а?
Онустало вздохнул, повернулся боком, сделал затяжку имахнул мне рукой, чтоб проваливал. Потом тихо процедил.
—Молчат эти. Официальные каналы.
Всё жепобрёл всторону Одеона. Если работает, закуплюсь напоследние деньги. Может, тысячу оставлю накрайний случай, атак— консервы всяко важнее.
* * *
Увидел первые снежинки, когда подходил кторговому центру. Небо было всё ещё полно пернатыми, ноихзаметно поубавилось. Но, внимание привлекло неэто. Одна извнешних стеклянных панелей фасада разбита иоттуда намгновение показалась несимпатичная рожа. Изподземной парковки справа раздался протяжный крик. Так, напределе лёгких, воет умирающая отболи кошка. Только крик человеческий, девичий.
Внутри парковки почти полная тьма. Три хмыря прижали девушку кстене. Что они хотят— вполне понятно. Нотри, это критически много против одного. Скажем, для честной драки.
Колонна, ещё одна, ещё. Перемещаюсь перебежками, держусь вне зоны видимости. Ближе. Мозги неработали, руки сами освободили иперехватили «палочку-выручалочку». Выдох. Бросок. Вмонтировке иломе есть что-то глубоко родное, народное, для рук это орудие ближе, чем меч, копьё или бейсбольная бита.
Моя железячка рубанула почьей-то лохматой голове. Совсей пролетарской ненавистью. Глухой хруст. Тут же, орудуя двумя руками, сочно смахнул полицу ещё одного. Третий отскочил. Дьявол!
—Тыкто такой?— испуганно выдавил гопник.
—ЯЧерный плащ, твою мать!
Третий нестал придумывать остроумный ответ. Ондостал из-за пазухи что-то, втемноте напоминающее пистолет искорее всего имиявляющееся. Шаг кнему. Ещё полушаг. Повернут боком, так площадь попадания меньше, это ещё дуэлянты времен Пушкина знали. Пообщему правилу любое огнестрельное уделывает холодное как козырная карта простую. Нодетство вгородских окраинах приучило— ввязавшись вдраку колебаться нельзя. Ещё один мягкий шаг. Монтировка отодвинута иприжата кноге. Левая рука выставлена вперед, словно япытался его удержать отморально неправильного поступку. Уговорить. Успокоить. Ещё шаг. Ему тоже выгодно подпустить поближе. Сбольшого расстояния легче промахнуться.
Насколько позволяла разглядеть полутьма, губы его сжаты, глаза прищурены. Пистолет поднял резко. Я— неменее быстро рубанул встречным взмахом, ударил поруке соружием. Огнестрел крут, если попадешь, если вообще выстрелишь.
Враг вскрикнул, упавший ствол клацнул побетону. Немешкая, подобрал трофей влевую руку, чем утвердил свою победу. Подранок, неговоря нислова, принялся пятиться всторону въезда напарковку, баюкая поврежденную руку. Сложный перелом кисти, кгадалке неходи. Можно было стрельнуть вспину, нопёс сним, поберегу патроны.
Когда жеонвыскочил, топринялся вопить имне это непонравилось.
—Тыкак?— обратился кдевушке.
Она молча имногозначительно кивнула.
—Идти можешь? Как зовут?
—Лиза.
—Антон. Магазин что, грабят? Апятёрочку?
Вполутьме парковки стало видно, как глаза девицы налились слезами.
—Еёпервую. Ястарший администратор магазина «Еврообувь», пришла проверить. Вот. Проверила. Дура.
Мягко приобнял.
—Ну, невремя сейчас реветь. Выдыхай. Надо делать ноги, Лизавета. Хотел вмагазин зайти, носейчас там мне будут нерады. Был быРэмбо, завалил всех, нояпростой парень. Погнали?
