Снова грохот. Мольбы о пощаде.
Тихо. Слишком тихо в маленьком подвале. И от этого страшно.
Шаги приближаются к Тасмин. Они все ближе и ближе. Она чувствует запах. Его нельзя спутать ни с чем другим. Это KENZO. Смесь мяты, лимона, сирени и серы.
Невидимый гость берет Тасмин за руку. Сила течет через пальцы. Она смешивается, меняется и остается. Ее совсем мало. Крупица. Но и этого хватит для разговора.
—Здравствуй, сестра.
Тасмин открывает глаз и смотрит в голубые глаза Бледного. Они такие прекрасные. Чистые. В них нет и намека на жестокость, насилие и ярость. Взгляд холодный. Он принадлежит человеку, который давно покончил со всеми страстями и принял мир таким, какой он есть. Нашел свое место.
В последний раз Тасмин видела брата еще глупым мальчишкой, который все забавлялся с армией мертвецов своей матери, вешая по деревням недовольных крестьян и топившим города в крови заговорщиков и бунтовщиков.
Сейчас перед ней стоял высокий мужчина с длинными ногами и широким торсом. Он носил белые волосы по плечи и серьги в ушах. Брат отбросил вкусы матери в сторону. Его одежда черная. Он теперь только призрак былого.
Но, как и два года назад, так и сегодня у Бледного нет лица.
Он носит маску. Без носа и рта. Там только глаза. Мертвый холод, леденящий душу. Таким порою бывает небо над кладбищем. Пустота, которая упирается в непролазную тьму, где все звезды остыли, и Вселенная больше не расширяется.
—Я слышал, твой кот наконец-то издох.
—Мне очень жаль.
Голос у Тасмин сухой, как песок, гуляющий по пустыне.
—Напротив. Я очень рад.
—Нет. Ты не понял. Мне очень жаль, что Исмат не закончил с тобой. Он бы мог вырвать тебе глаза, вместо того чтобы сожрать твои губы и нос.
Бледный молчит.
Он прекрасно владеет собой.
Тасмин горько видеть такое.
Боль возвращается, и она закрывает глаз. Голова падает на грудь, и девушка виснет на цепях, лишившись сознания.
Бледный берет Тасмин за руку и снова отдает сестре часть своей силы.
—Даутцен шлет слюнявый привет. Девочка думает ты сейчас во дворце, готовишься к завтрашнему представлению.
—Что ты с ней сделал?
—Я?
Бледный разводит руки в стороны и прохаживается по камере туда-сюда.
—Представь себе ничего. Да и что я могу сделать с женщиной после того, как твой кот сожрал мой член и яйца. Я теперь больше сестра, чем брат тебе, Тасмин.
Ведьма смеется.
Той силы, которую дал Бледный наконец-то хватает на хохот. Она запрокидывает голову к потолку и заливается визгом.
—Вижу ты закончила курсы плохой актерской игры. Другие миры не сделали твой кругозор шире. Не добавили утонченности мыслям. Ты все та же девка из леса.
Голос у Бледного ровный, спокойный. Маска глушит любые тона.
—Жаль, что ты всегда любила людишек попроще. Всю эту вонючую погань, которая мнит себя Homo sapiens. Ты бы стала хорошей женой для меня. Я бы мог завоевать все миры и без старухи Деворы. Впрочем, ты редкая дура. Могла спасти их всех. Хоть каждую засратую крестьянку из любой навозной кучи в этом королевстве. Я был бы не против. Я Pro-choice феминист, между прочим. Но ты… тебе нужны такие, как Даутцен. Она напоминает тебе прежнюю Тасмин. Ты хочешь спасти ее, потому что так в своем извращенном воображении вернешь невинность. Поздно, сестренка. Я побывал во всех твоих сладких местах.
—Ты много болтаешь. Мать называла тебя Бесполезный, когда ты не мог ее слышать.
—Где голова?
Тасмин молчит.
—Ну хорошо. Вот тебе информация для размышлений. Лорд Линдеманн решил взять твою белобрысую в услужение. Ему уже шестьдесят и встает у него только на маленьких девочек. Сколько там нашей Даутцен? Двенадцать? Тринадцать? Ты только представь. Жирный старый дед раздевает ребенка, кусает груди, раздвигает ноги. Он знает, что такое настоящий мужчина. Я даже смею заверить тебя, что сам прослежу, как все пройдет. Может засуну девочке в рот все, что осталось здесь от мужчины.
Бледный трогает себя за пах.
—Убирайся.
—Где голова?
Бледный складывает руки на груди.
Он перебирает пальцами складки одежды.
—Я спрошу в последний раз. И если ты не вернешь мне мать. Твое место в этой камере займет Даутцен. Ты меня понимаешь?
Бледный хватает Тасмин за остатки волос и поднимает голову сестры вверх. Он снимает маску с лица и предстает перед ней во всей красоте своего уродства. Губ нет. И левой щеки. Зубы торчат в разные стороны и вылазят сквозь дыры. Вместо носа одна черная бездна, внутри которой что-то сопит и движется вверх, а затем опускается вниз.
Бледный наотмашь бьет Тасмин ладонью в лицо:
—ТЫ МЕНЯ ПОНИМАЕШЬ?
Тасмин сглатывает кровь.
Она делает глубокий вдох, потом выдох.
Тасмин шепчет:
—На краю Затонувшего леса река. Она приведет тебя к хижине. Увидишь ее только если зачерпнешь силу старых деревьев. Найдешь свою мать на дне омута. Там ей самое место.
Бледный надевает маску обратно. Но его рука застывает на полпути. Он садится на корточки и заглядывает Тасмин в лицо.
—Я рассказал девочке правду.
—Она бы и так все узнала.
—О нет, нет, нет. Какие глупости. То, что ты убила Девору здесь не секрет ни для кого. Спорю, что она еще в первую ночь во дворце Линдеманна услышала эту страшную и слегка душную историю о том, как вероломная дочь предала свою любящую мать, отрубив ей голову топором
—Ты много болтаешь.
—Я рассказал Даутцен о том, что ты хранишь глубоко-глубоко в своем каменном сердце, сестренка. Теперь девочка знает, что она лишь персонаж в твоей маленькой душной книжке. Вся ее жизнь иллюзия. Образ из бабской истории о подружках. Вся она ненастоящая. Девочка-кукла.
Тасмин молчит.
Кровавая слеза вытекает из единственного глаза и падает на белые волосы Бледного.
Он уходит.
И шаги его гулко отражаются от стен подземелья и повторяются сотни раз.
3
Тасмин плачет.
Из пустой глазницы на правой стороне лица течет кровь.
Она сладкая, как спелый гранат.
Слеза из уцелевшего глаза соленая, как океан.
Нужно жить.
Хотя бы еще несколько часов.
Время тянется. Есть только боль и слезы. Они как минуты и часы. Складываются и переходят друг в друга. Слезы и боль.
Что же ты натворила?
