Она печальная. И ужасно одинокая на небосводе.
Ночная странница смотрит на Даутцен черными глазами-пятнами. И от этого девушке становится не по себе. Нечто холодное и мрачное таится во тьме. Бездна падает на того, кто осмелится туда заглянуть.
Тасмин не такая.
Во взгляде ведьмы из Затонувшего леса нет безумия. Там лишь вопрос.
Кто ты?
Кто ты, Даутцен?
Всего лишь несколько абзацев. Ты просто мечта. Глупая Тасмин собрала все слова, которые знала о дружбе. И вот. Ты жива. Она придумала тебя. Такое трудно представить. С этим невозможно смириться.
Даутцен не верит.
Ее сильное сердце так громко бьется в груди.
Оно кричит!
Жизнь. Жизнь. Жизнь.
Это чувство. Оно не может быть ложью. Обманом. Вымыслом. Очередной балладой или стихами, которые девушки так часто слушают под Луной в глупых книгах.
Оно настоящее.
Ты существуешь, Даутцен.
Ты настоящая.
Но у тебя нет выбора. Пора совершить нечто ужасное и глупое. Тебе всего четырнадцать лет. Самое время для приключений.
Девушка отходит от окна и окидывает комнату взглядом. Все тихо. Здесь нет никого живого, кроме кота. Одежда, мебель, украшения, книги, игрушки — все это вещи прежней Даутцен. Она сюда никогда не вернется.
Исмат сидит рядом с дверью и слушает звуки в доме барона. Уже полночь. Все спят. Только стражники время от времени обходят двор, да меняется караул на стене.
Даутцен шарит рукой под кроватью.
Там темно, как в подвале. Пыль, паутина и тайны. Все страшные вещи скрываются здесь. Ведьмы, оборотни и упыри. Они просто ждут наступления ночи.
Кот Исмат встает передними лапами на запястье Даутцен.
—Это плохая идея.
—Теперь уже поздно.
Девушка достает из-под кровати женскую голову.
В свете Луны Девора выглядит страшно.
Кожа на щеках высохла и сгнила, обнажив пожелтевшие зубы. Глубоко запавшие в череп веки. И жуткие, мерзкие волосы, будто клубок гадюк в омертвелой осенней траве.
Даутцен берет в руки нож и поддевает тряпку, которой закрыла Деворе рот.
—Не трогай глаза,— говорит кот Исмат и прыгает на подоконник, чтобы в случае беды успеть схватить девочку и убежать за тридевять земель в другое королевство. Он не особо умен, но жизнь его кое-чему научила.
—Никогда не общайся с родней своей кошки.
—Чего?
—Мысли в слух.
—Помолчи. Она что-то шепчет.
Девора открывает рот и облизывает губы. Язык будто червь. Нечто черное и шершавое. Он блестит в лунном свете.
Старуха шипит:
—Ты пахнешь мерзостью, как моя дочь.
—Вовсе нет! Это лаванда и хмель.
—Как скажешь, сестренка.
—Я на вас совсем не похожа.
—Открой мне глаза. Я увижу.
Тысячи змей лезут по стенам спальни Даутцен.
Зловоние гнилой плоти вытесняет запахи сада из комнаты.
—Открой мне глаза.
—Открой мне глаза.
—Открой мне глаза.
—Открой мне глаза.
—Открой мне глаза.
Кот Исмат говорит:
—Потряси ее. Может скажет что-то другое.
—Не хочу. Это мерзко.
—Так делают все шарлатаны.
Даутцен с недоверием глядит на Исмата. Но кот уже закинул задние ноги за уши и лижет шерсть. Он сказал свое слово. Все будет в порядке до тех пор, пока у Деворы закрыты глаза. Теперь ему нет никакого интереса до разговоров с древними мертвецами. В конце концов он ведь кот. Вот и должен хотя бы иногда придаваться более важным делам.
Даутцен еще какое-то время разглядывает голову, пытаясь найти хоть какое-то сходство с Деворой, но плоть на лице королевы сгнила и понять по этим останкам ничего невозможно. Но что, если срезать нить с век и заглянуть Деворе в глаза? Интересно они такие же черные, как у Тасмин или синие, как у Бледного?
Даутцен подносит нож к лицу мертвой старухи, но тут же отдергивает руку, и голова падает на пол.
—Когтистые горы.
—Слышишь? Сестренка. СУКА! ТЫ СЛЫШИШЬ МЕНЯ?
Змеи шепчутся по углам. Пробуждаются после зимней спячки. Трутся друг о друга. Ласкают холодную плоть.
Даутцен прячет голову Деворы в мешок из-под репы, который пару дней назад нашла на кухне. Там старой карге самое место. Пусть подышит запахом червей и земли. Может вспомнит о своем давно сгнившем теле.
Девочка расстёгивает платье и переодевается в более простую, но теплую одежду.
—Отвернись,— говорит Даутцен коту.
—Меня не пугает твоя нагота.
—Все равно отвернись.
—Кошки…— вздыхает Исмат и глядит на Луну.
Даутцен натягивает серое платье, шубу и сапоги. Она кладет в сумку все те запасы мяса и овощей, которые сегодня за ужином стянул кот Исмат. В скором времени они ей пригодятся. Путь в Когтистые горы не близок.
Девушка снова берет в руку нож и делает надрез на правой руке. Алая кровь каплями падает на пол.
—Пей.
Но Исмат уже тут как тут.
Запах крови сводит зверя с ума.
Он виляет хвостом и трется о ногу Даутцен.
Кровь. Она занимает все его мысли. Нет ничего прекраснее, чем зачерпнуть чью-то жизнь. И пить. Лизать. Сосать ее без остатка. В зеленых глазах Исмата горит адский огонь. Он выпускает зубы и готов откусить кусок плоти. Жрать.
Даутцен чешет кота за ухом. И эта ласка спасает Исмата от безумия. Он останавливается и смотрит девочке в глаза. Она так похожа на ту другую. У них только волосы и глаза разные. Кот благодарен обеим. Он рад, что все еще остался собой.
Даутцен подносит руку к свету Луны, который льется в окно. Кожа постарела до самого локтя. Морщины, оспины и вздутые вены. Она клянется себе, что ни за что не заплачет.
Кот говорит:
—Теперь ты стала ведьмой. Ты заплатила за волшебство частью своей молодости также, как когда-то это сделала Тасмин.
—Она наверняка была повкуснее?
—Вы одна кровь.
Странный ответ.
Но девочка не придает ему никакого значения. Исмат всегда говорит загадками, когда хочет показать какой он образованный и умный кот.
—У меня двадцать восемь дипломов и научная степень по изучению парадокса кошки с маслом.
—Хвастунишка.
