Я ударил себя по лбу на бегу. Ну конечно! Все дело в плотном слое торфа, экранирующим волны моего изобретения. Поскольку торф представлял собой перегнившие и мертвые останки древних и не очень организмов, я просто не смог бы обнаружить в нем нежить. Надеяться отыскать в торфе усопших также бесполезно, как пытаться найти россыпь древних монет над остовом подводной лодки при помощи металлодетектора.
Судя по видеозаписям, которые уже успели попасть на сайт новостного канала, таинственный болотный человек направлялся в Старый город. Как у некроманта, у меня было чудовищно большое количество уроков истории. На восставшем был доспех XIII века, и я атрибутировал его как экипировку городского стражника. Значит, мертвенький нарушитель направляется нести свою вахту. Ну почему мне вечно достаются воины? Нет бы обычные веселые завсегдатаи таверн, воспитанные дамские угодники или скромные пастушки. Правильно, зачем, пусть будут воители, вернувшиеся на службу. Я наконец догнал беглеца – в тот самый момент, когда началось веселье на площади, за древними городскими воротами с красивой красной башенкой.
–Вейсяо!
[1] – В предзакатном пурпурном вельвете ночи мелькнула череда вспышек фотоаппарата одного из туристов.
Я покачал головой. Китаец слишком близко подошел к нежити, делая селфи на большую зеркальную камеру. Ослепленный яркой вспышкой, изолированный от лучей света несколько долгих веков, воин никак не мог прийти в себя и смешно задергал руками.
Но туристы решили, что перед ними просто блестящий актер, играющий зомбо-воина в антураже старинного города-крепости.
–Цаи цу!
[2]– Череда фотовспышек заставила болотного человека не просто зажмуриться, а перекоситься в агонии из странных неритмичных подергиваний. Чуть позже я даже нашел в интернете закольцованный ролик, где странные ужимки воина были наложены на веселую клубную музыку.
За секунду до того, как воин взмахнул мечом, я безжалостно сдавил Стебель мертвеца, присосавшийся к защитнику стен. Моя рука коснулась неживого тела, проникая в чужие мысли, оплетенные отростками паразитирующей фиолетовой луковицы. Отключив воителя от жизни, обрезав последние нити, соединяющие с моей реальностью, я произнес упокаивающее заклинание и выдохнул. Теперь мой путь лежал в сторону ближайшего захоронения. Я ожидал увидеть лес рук, выкапывающихся из земли, или процессию из воителей прошлого, направляющуюся в знакомые места, но раскопанное болото оказалось пустым. Тогда я провел все те же операции, что и сегодня на заднем дворе у Евгения.
Когда я засыпал на свежеудобренную землю семена травы, Евгений предложил пойти в дом и выпить с ним настоящий японский чай матча.
–На самом деле мне пора. У меня недавно уволилась помощница, и я пока не нашел ей замену… Так что офис пока закрыт. Нужно возвращаться на работу… ну, вы сами понимаете.
–Спасибо, я вам очень благодарен. Не могли бы вы оставить свою визитку?
Обменяв визитку на деньги и подарок в виде коробки чая матча, я вернулся к своей машине. Вечером, заварив чай в полном одиночестве, я уже сожалел, что отказался от теплого гостеприимного предложения и ни к чему не обязывающей светской беседы.
Гилиад. Нежданное предложение
Я уже и не помню, когда в последний раз все шло не наперекосяк. Сначала холерные 1920-е, потом мой ужасный провал и наконец назначение в маленький провинциальный городок в области. Может показаться, что высший колдовской совет наказывает рутиной и отсутствием возможности сделать что-то по специальности… Но опыт подсказывает, что чем меньше населенный пункт, тем больше в нем тайн и загадок магического характера. Это в мегаполисах царит порядок и все работает как часы… А вот в маленьких, но старых городах дел у волшебника всегда достаточно. Я повесил на дверь своего офиса табличку «Закрыто на дезинсекцию» иотправился в район Старого города.
Меня всегда успокаивала вдумчивая прогулка по дореволюционным кварталам. Вдыхая тонкий аромат магии, навеки впечатавшийся в каменные стены домов и мостовые из брусчатки, я мог предаваться ностальгическим воспоминаниям о прошлом. Колдовство, вложенное в старые города, пахло летней грозой, а еще выпечкой, приготовленной заботливыми руками, и располагало к философским мыслям. Когда-то весь город помещался внутри высокой, монументальной стены, надежно упрятанный от врагов. Глядя на стены кремля, я всегда вспоминал уютный мир снежного шара, защищенный своей стеклянно-глицериновой оболочкой от всего враждебного. Для меня окружающая реальность, пожалуй, всегда казалась слишком хрупкой…
Мимо меня по дорожке пробежала маленькая белокурая девочка в комбинезоне. Она остановилась, засмотревшись на желтый одуванчик, присела на корточки и плохо слушающимися пальцами сорвала его. Крепко держа цветок в руке, девочка с самыми восторженными чувствами первооткрывателя побежала обратно, к своей матери. Я даже замедлил шаг, потому что очень хотел увидеть счастливое продолжение истории. Изможденная женщина толкала вперед коляску с еще одним ребенком – пухлым мальчиком, от жары обсыпанным красными пятнами. Увидев примчавшуюся дочь, уставшая мама натужно улыбнулась и взяла в руки одуванчик. Девочка, что-то напевая, унеслась вперед, к мосту, перекинутому через глубокий, поросший травой ров перед крепостной стеной. Женщина убрала с лица прядь подкрашенных золотистых волос и выронила цветок на асфальт. Мне стало очень больно, когда колесо коляски переехало пушистый желтый одуванчик. Меня не столько расстроила бессмысленная смерть цветка, сколько равнодушие, поселившееся в душе женщины. Я в который раз вспомнил, за что так ненавижу свой переезд из Петербурга.
Вокруг носились энергичные радостные дети, воспевая свое детство в красивом гимне. Чуть менее активно вели себя подростки, пока еще сохранившие оптимизм, но их чувства звучали уже не весельем, а гаммой бесконечных надежд и строительством планов на будущее. На фоне всех них опустошенные взрослые, растерявшие свою личность, отдавали вековой скорбью. Мне сказали, что подобные реалии характерны для всех городов, где не рождаются некроманты. «Что-то не так с водой»,– говорили одни волшебники. «Что-то не так землей»,– твердили другие. «Нет, чем-то в воздухе запахло!»– возражали иные.
Когда наставали плохие и одинокие времена, я знал, к кому обратиться за помощью или за советом. И тогда я звонил своему старому другу, который предотвратил нашествие призраков в 1703-м, когда название «Санкт-Петербург» еще не закрепилось за молодым городом, но уже была заложена первая крепость. Да уж, мы с ним помнили Петербург по-разному, и я, конечно, не застал восемнадцатый век. Да и от девятнадцатого я видел лишь половину, но зато, попрошу, лучшую его половину! Я набрал знакомый номер, проходя вдоль трамвайных путей. На какой-то момент монотонный, постепенно удаляющийся звон поворачивающего трамвая отрезал от меня телефонные гудки.
