Лицезреть развернувшуюся битву было очень тяжело, и юноша отправился успокоиться в соседнюю комнату с томиком «Преданий старины». Еще полчаса назад фраза прозвучала бы абсурдно, но в этом, другом помещении, без древнего зеркала, оказалось намного спокойнее. В левой части комнаты в алюминиевом стеллаже, охлаждаемом изнутри, лежали клиенты, которых предстояло помыть, причесать и красиво одеть. В правом – отключенном от холодильника – спали риелторы. Стерильная комната, пахнущая хлоркой, была оснащена несколькими стальными столами и шкафом с необходимыми в работе вещами. Пара случайных волос застряла в щетках, а некоторые инструменты для наведения марафета, забытые на холодном столе, напоминали скорее приспособления для вскрытия или пыток. Взгляд мальчика наткнулся на зачитанную книгу. Страницы, недавно воссоединившиеся с остальной частью «Преданий старины», учили в первую очередь доверять собственным чувствам и идти за ними следом. Те вещи, которые стоило сотворить и привнести в этот мир, по замыслу автора трактата, должны были ощущаться как разливающееся по телу тепло. Противоестественные действия, напротив, отдавали могильным холодом, расползающимся к конечностям, словно паралич. Большая часть описанной магии была интуитивной и подразумевала операции с реальностью и мелкими частицами, из которых состоял мир. Нужно было слегка поменять их порядок, пересобрать, а некоторые атомы просто отменить, словно их никогда и не существовало.
Вернувшись мыслями к школьным годам, Максимилиан отложил старинный том «Преданий старины» ипопытался вспомнить, по какой причине он решил не поступать в вуз. Чтобы скорее влиться в семейный бизнес? Четыре года обучения – не такой большой срок, на который стоило бы отложить вопросы семейного наследия. Чтобы помочь родителям и брату с сестрой? Они и без него прекрасно справлялись. Ответ был не самый приятный. Сегодня Гольштейн-младший вообще столкнулся с огромным количеством нелицеприятной информации о себе. Он, очевидно, ленив и пуглив, раз отказался от высшего образования, даже не попытавшись сдать вступительные экзамены. Он абсолютно неблагодарен и думает только о себе – ведь где-то там, под Москвой, его снова защищает девушка, которая в буквальном смысле умерла за Максимилиана и подставила себя под удар, чтобы попытаться спасти его жалкую жизнь тогда, в квартире.
Но так жить совсем не обязательно? Что он вообще может сделать для владеющих магией стражей границ мира? Артефактор глубоко вздохнул и вернулся в комнату, где его ждал Натан Соломонович.
–Здесь, в пяти минутах ходьбы, на заправке есть кофейня. Могу ли я сходить за кофе? И взять перекусить?– спросил Гольштейн-младший.
–Ох, как же наивна иногда юность… Такие приемы побега работают только в кино, где допускаются сюжетные условности… Ничем ты не поможешь некромантам сейчас. Но можешь навредить. Им придется защищать тебя, вместо того чтобы сосредоточить силы на нападении. Мальчик, не всегда помощь заключается во вступлении в битву или в героическом отвлечении противника. Иногда лучшее, что ты можешь сделать,– это затаиться и не попасться в лапы врагу. Не ставь крест на усилиях моих учеников, пережди бурю здесь.
Максимилиан не знал, куда деть руки. Он всегда не к месту и не ко времени, а вся его жизнь проходила невпопад… Юноша перевел измотанный взгляд на зеркало – немое свидетельство его несостоятельности – и увидел, как по потухшей от налета времени поверхности пошла слабая рябь.
–Но если ты действительно проголодался, то я закажу доставку еды и чашки кофе, раз уж принципиален именно этот напиток. Какие-то конкретные пожелания будут?
Артефактор кивнул, а потом замотал головой.
–Тогда возьму на свой вкус.
Натан Соломонович повернулся вполоборота к Максимилиану, мельком осмотрев комнату. Он словно хотел убедиться, что юноша не полезет прыгать со второго этажа и не бросится к двери, пока тот набирает номер службы доставки еды. Но осталась одна вещь, которую волшебник не заметил и не смог принять в расчет. И это были «Предания старины»– сборник текстов по древней, могучей, но абсолютно неприменимой магии из прошлого. Наставник решил, будто юноша красуется перед ним и делает вид, что понимает, о чем написана книга на мертвом диалекте, хотя сам бы в этом никогда бы не признался. Воспитатель некромантов настолько привык, что молодые люди строят из себя интеллектуалов и пытаются показать свою персону с выгодных и зачастую несуществующих ракурсов, что не допустил даже самую маленькую возможность того, что Максимилиан действительно прочел и перевел древний трактат. С точки зрения Натана Соломоновича, юноша схватил из домашней библиотеки первое, что попалось в руки и напоминало о доме, а теперь просто разглядывал в книге картинки. Такую правду было куда как легче принять, чем поверить в то, что молодежь изучает давно забытые языки и ритуалы, которыми никогда не сможет овладеть. Впрочем, даже если бы некромант допустил весьма близкое знакомство подростка и текста на средневерхненемецком, в вероятность открытия портала прямо на место событий поверить было куда как сложнее.
Максимилиан бережно отложил книгу на столик и с разбегу нырнул в зеркало – так легко, как будто проделывал этот трюк каждые выходные – вместо прыжков с вышки в местном бассейне. Внутри у юноши разгоралось пламя, которое могло переплавить знакомую действительность. Реальность, словно треснувшая ткань, разошлась по швам, безжалостно сминая километры расстояния. «Предания старины», естественно, о подобных заклинаниях рассказывали и даже учили грамотно группироваться при их использовании. Юноша перекатился по мокрому асфальту через голову и замер в некотором отдалении от сражения. Зеркало, к величайшему сожалению Максимилиана, смрад передавать было не обучено – что было прискорбно, так как не могло подготовить ко всем волнам зловония, окутавшим улицу, да и в принципе весь район. Гольштейн-младший представил, как по новостям уже начали крутить «срочные и сочные известия» опрорыве городской канализации. А в это время виновник всех зловоний, похожий на гигантский взбесившийся ком черных волос, который достали из слива ванной, размахивает своими мерзкими отростками прямо посреди центральной улицы.
Адель, скорее почувствовав, чем увидев изменение соотношения сил, обернулась внутри своего защитного золотого круга.
–Эй, ты, зверюга! Тебе нужен я, а не они!– завопил Максимилиан, притягивая к себе взгляды всех прочих некромантов.
По какой-то причине юноша точно знал, что сейчас у него в кармане окажется дудочка – та самая, Гамельнская дудочка, которую Натан Соломонович так заботливо запер у себя в сейфе, когда они только прибыли в московское похоронное бюро. Также четко он нащупал разрыв и туннель, ведущий к битве.
Адель закричала, Гилиад, распростертый на асфальте, что-то недовольно застонал. Но рев чудовища, похожий на многократно усиленный слив воды в туалетном бачке, заглушил все сомнения и недовольства волшебников.
–Смотри, у меня для тебя есть вкусняшка! Дудочка, та самая красавица, которая поможет тебе приманить еще больше людей. Больше людей – значит, больше аппетитных душ!
Рукам Максимилиана стало очень тепло, и он понял, что колдует, лишь когда вокруг него появились всполохи полупрозрачной радуги. Юноша взмахнул ладонью, раздвигая границы времени и облекая разворачивающиеся на Садовой улице события в тягучий, вязкий суп. Тонкие фигуры волшебников теперь были вынуждены прилагать много усилий, чтобы преодолеть сопротивление и пошевелить рукой или головой. Вместе с ними замедлилось и чудовище. Подумав, Максимилиан сложил указательные и большие пальцы в виде кинокадра, отпуская братию некромантов в обычное течение времени.
