Я посмотрел на тщательно вырисованный карандашами набросок.
— Да ладно, неплохо вышло. Очень похоже.
— Вот именно, — вздохнула она. — Очень похоже. Но это то, что есть, а не то, что я вижу. Аллах не смотрит моими глазами, когда я рисую одна.
— Может, он спать пошёл? Устал, как твои бедные глазки.
— Аллах не может устать, — Нагма передвинула подушку поближе к моему стулу и положила растрёпанную головёнку мне на колени. — Он же Аллах.
Я пригладил ей тонкие мягкие волосы, она в ответ прижалась щекой и обняла мои ноги. В тот момент мне вдруг стало тепло и хорошо внутри. Сенильная сентиментальность, надо полагать.
Нагма уснула головой на моих коленях, да так крепко, что не проснулась, когда я переложил её под бок к Беране. Обняла во сне тёплую киберженщину и засопела дальше. А по зеленоватому экрану тёмной тенью метнулась Калидия на Багхе — вернулась наша верховая ДРГ.
— Никого нет, — с глубоким разочарованием в голосе доложила она. — Даже наблюдателей не оставили!
Деточке не дали пустить кровушки, деточка переживает. Зря сходила, в общем.
— Кыштак превратили в крепость, — продолжила она. — Куча часовых, какие-то электронные штуки, новые стены. Видимо местных заставили строить — их согнали всех в один большой двор, оставили под открытым небом, а дома все заняты военными. Я решила не лезть, слишком опасно.
— Правильно сделала! — горячо согласилась обнимающая её Алька.
Неужели у нашей кавалерист-девицы внезапно включился мозг?
— Мне кажется, они чего-то ждут, — сказала Калидия убеждённо.
Я мысленно с ней согласился. Нас прощупали, проверили на «слабо», убедились, что с наскока не взять, понесли небольшие, но чувствительные для группы потери. Думаю, теперь будут ждать подхода основных сил. В конце концов, ни владетелей, ни их гвардии мы пока так и не видели. Так, пара киберов — говорить не о чем. А ведь они где-то есть! Но мы не знаем, где, и чем заняты. И это меня очень сильно беспокоит.
* * *
До утра так ничего и не случилось. Алька, устав, ушла с Калидией в их комнату — снова общую. Надеюсь, они там всё же немного поспят, а не только помирятся. Сам я досидел, зевая, как гиппопотам, до восхода, полюбовался на багрово-алые облака и уступил пост. Берана проснулась, сходила в ванную, позавтракала и уселась в нагретое мной кресло, а я, не найдя в себе сил на все эти хлопоты, завалился на её матрас и вырубился под уютное сопение Нагмы.
Проснулся от пинка и вопля.
— Нет! Не стреляй! Скажи ей, пусть не стреляет!
— Какого хрена! — подскочил я, остро жалея, что спал не в бронежилете. — У меня только что ребра зажили!
— Скажи ей! Она меня не слушает! Нельзя стрелять! — Калидия беснуется перед креслом, в котором сидит Берана.
— Стоп, что бы вы там ни делали, — быстро сказал я. — А теперь объясни, что за истерика.
— Она чуть не расстреляла владетелей!
— Ну и что? — не понял я. — Чёрта нам в них?
— Он вызывает меня! — девушка возмущённо ткнула пальцем в виртуальную стену-экран.
На дороге, ведущей к замку, стоит фигура в оболочке. Мужская, это всё, что можно про неё сказать. С мечом, поднятым вверх и влево, как будто в пионерском салюте. На владетеля навелись поднявшиеся из люков турели, но выстрелить не успели, Берана меня послушалась.
— И по какой-такой причине мы не можем разнести его в фарш? — спросил я недовольно, примерно понимая, что услышу в ответ.
Угадал.
— Это вызов владетелю! Никто не смеет ответить на него, кроме владетеля!
Я не стал спрашивать: «Ну и что?» ― потому что ответ очевиден. Что-то вроде покрытия себя несмываемым позором во веки веков. Возможно, даже в три слоя с грунтовкой. Объяснять, что это не Олимпийские игры, бесполезно хотя бы потому, что Калидия о них понятия не имеет. Да хоть бы и имела — когда её накрывает вот этим владетельским безумием, то башню клинит намертво. Не дай Ктулху, кто-то подумает, что она недостаточно владельская владетельница!
— И что, вы теперь непременно должны потыкать друг в друга саблями? — спросил я мрачно.
— Это не обязательно дуэль, — отмахнулась она. — Возможно, просто переговоры. Но я здесь единственный владетель, значит, выйти к нему должна я!
— Одна?
— Конечно, одна!
— Альке это не понравится… — скривился я, ощупывая ребра. — Чёрт, опять синяк будет…
— Простите, я случайно. И я вас очень прошу, Док, объясните Алиане, что я иначе не могу!
— А сама что? Язык не повернётся?
— Боюсь. Она начнёт меня удерживать, я могу не сдержаться и наговорить такого, о чём потом пожалею. А мы только что помирились! Ну пожалуйста, она вас слушает!
— Ого, — удивился я, — ты меня просишь? Не приказываешь, не велишь, не исходишь на говно?
— Я много думала, Док. И прошу у вас прощения.
Видно было, что ей тяжело это далось. Хватит этого раскаяния на… Да ни на сколько не хватит. И чёрт с ней, поболтать с этим придурком нужно. А если всё пойдёт плохо, разрешу Беране его пристрелить. Извинюсь потом, скажу, что случайно вышло, ах как жаль.
— Уговорила, иди общайся. Но учти, если тебя зарежут, я смогу максимум нарисовать портрет на могилку. Старость — не радость, ещё десяти лет в уплату за твою жизнь нет.
— Я понимаю. Спасибо, — и умчалась по лестнице. Одеваться, надо полагать.
Алиана прибежала, когда Калидия уже идёт по дороге к владетелю. Тот, кстати, так и простоял с мечом в салюте всё это время. Надеюсь, у него рука затекла, и это поможет нашей самке самурая, если дело дойдёт до рукопашной.
— Зачем вы её отпустили! — девушка вцепилась в меня и начала трясти, так, словно ожидает, что с меня яблоки посыплются.
Но из меня давно уже сыплется только песок. В фигуральном, разумеется, смысле.
— Прекрати, — сказал я, — мои бедные рёбра!
— Простите! Но как вы могли…
— Во-первых, — оборвал я её, — Калидия мне не подчиняется. Во-вторых, надо же узнать, зачем он припёрся.
— А если он её убьёт? — завопила Алька.
— Значит, не повезло, — пожал я плечами. — Дело военное. Но это вряд ли. Кали та ещё дура пафосная, но он-то вряд ли. Наверняка понимает, что, если зарежет девочку, то никакого резона оставлять его в живых не будет. Нам на аристократические распальцовки срать вприсядку, врежем с пулемётов — и полетят клочки по закоулочкам. Так что угомонись уже, не мешай кино смотреть.
Калидия между тем подошла к гостю и симметрично отсалютовала мечом. Теперь держит его в том же салюте.
