Она лучезарно мне улыбается.
–Это еще один секрет, вроде оранжереи?
Явсе никак не могу поверить, какое сокровенное чувство возникает от того, что яразделил это сПерсефоной. Словно она видела ту часть меня, которую не видит больше никто. Она не отвернулась от меня, анаоборот, кажется, поняла, что это место значит для меня. Янеторопливо мотаю головой.
–Нет, это кое-что другое. Взгляд за кулисы нижнего города.
Ее глаза искрятся.
–Идем.
Ивот пятнадцать минут спустя мы шагаем по улице, держась за руки. Яраздумываю, не стоит ли мне убрать руку, но, черт возьми, не хочу этого делать. Мне нравится чувствовать ее ладонь вмоей, наши переплетенные пальцы. Яведу ее квостоку от дома неторопливым шагом, чтобы не утомлять слишком сильно. Несмотря ни на что, Персефона пока еще не полностью восстановилась после той ночи, что привела ее ко мне. Аможет, япросто ищу предлог позаботиться оней.
Мы идем вкомфортной тишине, но ясно, что она все еще думает осестрах. Мне нечего сказать, чтобы по-настоящему ее утешить, апотому ярешил подарить ей впечатления, которые помогут немного отвлечься от мыслей.
–Почти пришли.
Наконец, она смотрит на меня.
–Ты скажешь мне, где это?
–Нет.
–Вот вредина.
Ясжимаю ее ладонь.
–Может, мне просто нравится выражение твоего лица, когда ты испытываешь что-то впервые.
Всгущающейся темноте трудно понять, но мне кажется, она краснеет.
–Азнаешь, если ты хотел меня отвлечь, то секс всегда хороший вариант.
–Приму ксведению.– Ясворачиваю вузкий переулок. Персефона без колебаний идет за мной кбольшой железной двери всамом его конце. Оглядываюсь на нее.
–Волнуешься?
–Нет,– тут же отвечает она.– Ястобой, имы оба знаем, что ты не допустишь, чтобы со мной что-то случилось.
Яморгаю.
–Ты настолько во мне уверена?
Она улыбается, иотчасти беспокойство вее глазах рассеивается.
–Конечно, уверена. Ты зловещий Аид. Никто стобой не связывается, азначит, пока ты рядом, со мной тоже никто не станет связываться.– Она наклоняется, прижимаясь грудью кмоей руке.– Ведь правда?
–Правда,– еле отвечаю я. Ядо того потрясен ее непринужденным замечанием, что даже не могу насладиться тем, как она меня дразнит. Ястобой, имы оба знаем, что ты не допустишь, чтобы со мной что-то случилось. Будто все так просто. Будто это правда.
Это правда. Ябы совершил непростительные поступки, чтобы обеспечить Персефоне безопасность.
Но почему-то, когда она произносит это вслух, все становится намного реальнее.
Она доверяет мне.
Яжестом указываю на дверь, просто чтобы чем-то себя отвлечь.
–Пока еще достаточно светло, чтобы рассмотреть колонны, если хочешь.
–Хочу.– Не отпуская мою руку, она рассматривает белые колонны по обеим сторонам двери. Но ясмотрю не на них, ана Персефону, прекрасно зная, что она видит. Пир вволшебном лесу, на котором сатиры инимфы пьют, едят иразвлекаются.
Но вот Персефона выпрямляется исулыбкой смотрит на меня.
–Еще один портал.
–Портал?
–Покажи мне, что за этой дверью, Аид.
Яоткрываю дверь, игромкий вздох Персефоны почти теряется вцарящей по ту сторону суматохе. Она протискивается вперед, но ясжимаю ее ладонь.
–Не стоит спешить.
–Говори за себя.– Она округлившимися глазами рассматривает развернувшееся перед нами зрелище.
Зимой крытый рынок работает почти каждый вечер. Потолок теряется втемноте над нашими головами, аторговая площадь– наполненное эхом пространство (или была бы им, будь она пуста). Вэто время он полон оживленных покупателей ипродавцов. Разборные прилавки расположились рядами. Все они одного размера, но владельцы, каждый по-своему, украсили их яркими навесами ивывесками, предлагающими все от продуктов до мыла, десертов ибезделушек. Все они держат магазины внижнем городе, но хранят образцы своей продукции именно здесь.
Некоторые из этих людей владеют магазинами еще стех пор, как ябыл ребенком. Акто-то– уже много поколений. Все торговое пространство наполнено гулом покупателей ипродавцов исмесью аппетитных запахов еды.
Яиспользую шум вкачестве предлога, чтобы обнять Персефону за талию и,притянув ксебе, прошептать ей на ухо:
–Проголодалась?
–Да.– Она все не сводит глаз срынка. Сегодня здесь не так людно, как ввыходные, но все же врядах между киосками толпится много людей.
–Аид, что это?
–Зимний рынок.– Явдыхаю ее напоминающий олете запах.– Втеплое время года вся эта конструкция перемещается вспециально предназначенный для этого квартал города. Он открыт каждый вечер, хотя некоторые продавцы сменяют друг друга.
Она оборачивается исмотрит на меня.
–Похоже на тайный мир. Мы можем… можем его исследовать?– Ее любопытство ирадость словно бальзам мне на душу, который неведомо для меня самого был мне так нужен.
–Мы здесь именно для этого.– Она опять бросается втолпу, иятяну ее назад.– Но сначала поедим. Это мое единственное условие.
Персефона расплывается вулыбке.
–Да, господин.– Она встает на носочки ицелует меня вщеку.– Отведи меня всвою любимую забегаловку.
Опять возникает то самое чувство от того, что яделюсь сней какими-то частями себя, которые не знакомы больше никому. Оттого, что она ценит ирадуется тем моим чертам, которые не соответствуют образу сурового Аида, правителя нижнего города, призрачному члену Тринадцати. Втакие моменты кажется, будто она видит меня настоящего, иэто безгранично пьянящее чувство.
Мы останавливаемся возле киоска сгирос
[3], иякиваю стоящему за прилавком Дамьену. Он улыбается мне.
–Сколько лет, сколько зим.
–Привет.– Яподталкиваю Персефону ближе ккиоску.– Дамьен, это Персефона. Персефона, это Дамьен. Его семья продает гирос вОлимпе уже сколько? Три поколения?
–Пять,– смеется он.– Хотя, если спросите моего дядю, то счет подойдет уже кдесяти, акроме того, можно проследить, как наш род корнями уходит вГрецию ккакому-нибудь повару, который готовил для самого Цезаря.
–Верю.– Смеюсь, чего он идобивался. Мы уже множество раз вели этот диалог, но ему это нравится, апотому ярад угодить.– Нам две как обычно.
–Сейчас все будет.– Всчитанные мгновения он собирает гирос, аяснаслаждением наблюдаю, как вего отлаженных движениях читается многолетний опыт. Ядо сих пор помню, как приходил сюда подростком исмотрел, как отец Дамьена учил сына принимать заказы иготовить гирос, наблюдая за ним стерпением илюбовью, которым явсегда завидовал. Уних хорошие отношения, которые имне хотелось бы прочувствовать, особенно втревожные подростковые годы. Дамьен протягивает нам гирос.– За счет заведения.
