—Фу,— сморщила нос Мэнфи,— какой же тыпозёр, братец! Прикажи кому-нибудь, пускай приберутся.
Мэнфи сама с удовольствием выпила бы сейчас чего-нибудь. Не зря она получила среди коллег такое прозвище.
Обеспеченные люди так ласково называли так свои винные шкафы фирмы «Мейнфилд». «Реально, вМэнфи десять бутылок влезет», говорили за еёспиной коллеги.
Но что ж, пускай завидуют. Она умела расслабляться, а напрягаться по жизни особо не приходилось.
Они с братом родились «с серебряной ложкой во рту». Оба были детьми банкира сУолл-стрит и никогда не знали бедности. К сожалению, папаша на здоровье не жаловался и натот свет не собирался.
Так что оба отпрыска, получив самое дорогое образование, вынуждены были заниматься тем, что в двадцать первом веке называется «работой».
Старший брат пошёл на государственную службу. Своё прозвище Маджнун он получил наБлижнем Востоке, когда работал там наГосдеп. (Маджнун — арабск. «сумасшедший»)
Ему перевели это слово как «мечтатель», так что своим прозвищем брат даже гордился. Впрочем, его таланты оказались слишком скромными даже для внешней политики, хотя, казалось бы, за границу отправляют полных идиотов, которые не пригодились дома.
Поэтому брата вернули на родину, где он преуспел в муниципалитете одного из мегаполисов.
Когда всё случилось, они как раз обсуждали очередной снос квартала в ресторане отеля «Хайят» на5-й авеню, обедая с застройщиком по прозвищу Стервятник.
Брат был заинтересован в своей доле «отката», за то, что ещё крепкие дома признают аварийными.
АМэнфи пришла просто поесть омаров и выпить Моэ Шандон за счёт Стервятника. Понятно, что она могла их себе позволить и без него, но нахаляву всегда всё слаще.
Так, они и провалились в мир Системы вместе с секретаршей брата невозмутимой мулаткой, соСтервятником, его 19летней женой-моделью изСловении, его бухгалтером и личной охраной, а также с несколькими официантами и шеф-поваром ресторана, который лично подошёл поприветствовать важных гостей.
Брату с сестрой повезло и здесь. Он получил авторучку Паркер с золотым пером, которая на3пункта поднимала Харизму и на10%добавляла убедительности любому его трёпу.
А она — «Очки Крючкотвора», которые отличали правду от лжи.
Мастерок, который получил в качестве бонуса Стервятник, он когда-то поднялся до застройщика от простого прораба, и тот факт, что один из официантов внезапно заговорил на английском, хотя до этого знал только испанский — всё это натолкнуло брата на гениальную мысль.
—Бог дал нам второй шанс! Наша миссия — собрать все народы и построить башню до небес!— провозгласил он.
Харизма Меджнуна легко помогла ему захватить контроль над «быками» Стервятника. Те буквально заглядывали ему в рот.
Сам старый хищник легко сообразил, откуда дует ветер. Он никогда не любил выпячивать себя на первые роли и предпочитал скромность, но стабильные доходы.
Так что он тоже легко согласился с лидерством брата и сестры, оставив себе положение «серого кардинала». В мире тех, кто любит много болтать, всегда найдётся место тем, кто работает руками и небоится крови.
Мэнфи усмехнулась, вспоминая, как они провели «по горячим следам» допрос с пристрастием каждого из присутствующих, проверяя их лояльность.
Самой забавной новостью стало то, что бухгалтер Стервятника спит с его женой. Эти двое стали первыми жертвами нового мира, заложенными в фундамент храма до небес.
Кстати, тогда же она выяснила, что Минога, как Система назвала помощницу Меджнуна, уже многие годы плюет её брату в кофе.
Но она решила ему об этом не рассказывать, понимая, что девушка теперь её спотрохами. Ведь, кроме неё, никто не видел правды, все слышали только ответы. А ихчестность определяла уже она.
—А если бог узнает про твою идею и ему это не понравится?— спросила она.
—Какая чушь!— фыркнул брат.— Не будь, как базарная бабка. Никаких богов не существует.
* * *
Поместье проходило через реновацию, и янеожиданно выясняю, что ночевать там в это время нельзя.
Из-за чего нам с супругами приходится перебраться в самую первую избу, которую для нас освобождают на неделю.
Девушки уже давно спали где-то там, на чердаке. А язадержался у костра, сидя в одиночестве и погружённый в свои мысли.
Какой-то сегодня день весь в заботах. В беготне с одного места на другое. И это еще вСпарте только сотня игроков.
А что будет, когда это число превысит 500, 1000 или 10,000?
На что будет похожа жизнь тогда? Сумею ли яточно так же просто сесть у костра и никуда не нестись, сломя голову. Не срываться от одного человека к другому, принимая отчёты, тратя часы на беседы и планирования тех или иных моментов.
Жизнь Лорда оказывается не такой уж ирадужной, как мог представить человек со стороны. Знай себе сиди на попе ровно и отдавай приказы, наслаждаясь положением?
Угу, сплю и вижу. Или я что-то не так делаю? Может, надо больше отдыхать и развлекаться? А потом придёт кто-нибудь более трудолюбивый и спихнёт меня.
Да изаскучаю я, видимо. Куда интереснее смотреть, как растёт и развивается твой собственный посёлок или город, и знать, что это результат твоих трудов и твоих решений.
В мыслях о том, как много ещё предстоит сделать, я закутываюсь в тёплый плащ, и неожиданно для самого себя начинаю проваливаться в сон.
Прямо походной романтикой повеяло. Когда ты точно так же мог уснуть у костра под разговоры друзей, пока кто-нибудь возмущённо сопел в палатке. А тыбы сидел, как и сейчас, и смотрел вглубь костра, погружённый в собственные думы, размышляя обо всём и нио чем на свете одновременно.
Закрывая глаза, я поудобнее кутаюсь в плащ и утопаю в дремоте под аккомпанемент треска древесины.
* * *
Когда я открываю глаза, небо надо мной оказывается совершенно белым.
Ни голубым, ни янтарно-рыжим, ни чёрным или серым.
А белым. Как лист бумаги. Как только-только выпавший снег.
И самое странное, что с этого белоснежного небосвода падал серый пепел. Крупными хлопьями, что обращались в ничто, стоило им соприкоснуться с бесплодной почвой, лишенной каких-то цветов и красок.
Мертвый, безжизненный мир предстаёт передо мной. До самого горизонта видны лишь очертания долин, оврагов, расщелин и холмов.
И все они бескрайне пусты в своём роде. Ни травинки, деревца или камушка. Только серая почва, больше похожая на песок или прах, белое небо и чёрные хлопья.
А рядом со мной стоит единственная фигура, закованная в старые, потёртые и полные сколов доспехи.
Её спина обращена ко мне, но ясловно чувствую, что она наблюдает за мной. Изучает.
