Внутри висит кислый органический запах дома престарелых, свинарника и чего-то еще, более примитивного, запах голода и грязи, жизни и смерти.
Они пробираются в полутьме между сваленных в кучу дорожных сумок, одежды и мебели. Тощая собачонка недоверчиво смотрит на них, затем исчезает за стойкой регистрации. Рядом с туалетом невыносимая вонь.
Хьяльти старается ни до чего не дотрагиваться, пол скользкий от грязи.
—Где они?— спрашивает он, иОскар указывает наверх.
—Нам нужно пройти через рамку металлоискателя.
У него под курткой ружье, однако он, похоже, весь как на иголках, на лбу блестят капельки пота.
Они поднимаются по лестнице, запах усиливается. Перед металлоискателем установлено сваренное из стальных решеток заграждение. На посту двое одетых в черное мужчин с автоматами наперевес и в белых респираторах.
—Стоять,— рычит один из них.— Кто там, черт возьми?
Они поднимают руки, и сопровождающий кричит:
—Привет, Андрес, это Оскар Аринбьярнарсон. Помнишь меня?
Андрес опускает автомат:
—Привет, дружище, а что ты здесь делаешь?
Они обмениваются рукопожатиями и похлопывают друг друга по плечу. Это Йоханнес, он новобранец, привыкает. Оскар указывает на Хьяльти: этот из Министерства, работает на Элин.
—На экскурсию?— спрашивает Андрес. Он лысый и тощий, как жердь.— Заглянуть в такс-фри, да?
Парни смеются, Хьяльти старается улыбаться; вонь кошмарная, у парней в глазах странный блеск, зрачки расширены.
—Он ищет женщину и двух детей,— уточняет Оскар, иХьяльти протягивает письмо из Министерства.
—Как ее зовут? Мария?
—Мария Ана Пачеко,— отвечает Хьяльти, стараясь выпрямиться и принять важный вид.— Министерству нужно с ней поговорить. Она здесь с двумя детьми.
—Только придется искать самому, мы не ведем никаких списков,— Андрес пробегает глазами по письму и возвращает его.— Можешь покопаться в этом хламе, вдруг что-то приглянется.
Парень поворачивает ключ в замке, и калитка с громким скрипом открывается. Они входят в нейтральную зону, иХьяльти хватает ртом воздух, в зале непостижимо много народу. Умопомрачительный шум и крики; похоже, вся толпа устремилась в маленький кафетерий, где раздают дневной паек. Андрес презрительно ухмыляется. На полу повсюду багаж и мусор, спальники, покрывала и матрасы, и люди пробираются прямо по чужим вещам, чтобы добраться до еды.
—Как свиньи,— брезгливо комментирует Оскар.— Посмотри только, как они себя ведут. Отталкивают стариков и детей, едва не топчут их.
Женщина с младенцем падает на пол, когда молодой мужчина поднимается на стол и прыгает в толпу, это дикари, чертовы туристы.
Прибегают еще охранники, один стреляет в воздух, они бьют людей прикладами, get in line, god damn it
[10], и постепенно наводят порядок, люди стоят в очереди с озабоченными лицами, держа в руках миски и чашки, растрепанные и грязные, некоторые ранены, голова забинтована или рука на примитивной перевязи.
—Вчера привезли мало еды,— поясняет Андрес,— и теперь они думают, что больше кормить не будут. Жадность невероятная.
Они пробираются между горами мусора и людьми, которые что-то хлебают, а после еды вылизывают миски и пальцы.
—Чем вы их кормите?— спрашивает Хьяльти.
—Тем, что есть,— Оскар пожимает плечами.— Скиром, иногда мясным супом. В такой толчее найти Марию нет шансов. Худые лица похожи друг на друга.
Но есть другие залы и коридоры, сопровождающие их парни держат оружие наготове, и люди расступаются. Тех, кто замешкался, охранники прогоняют с дороги пинками.
Подбегает мужчина с маленькой девочкой на руках, она не двигается, не держит голову.
—Please sir, please help us, my daughter is very ill. She needs a doctor, she needs medicine
[11].
—Чертовы азиаты,— бормочет Андрес и, подойдя к нему, орет:— Move back, we don’t have medicine for you, we don’t have medicine for our own children
[12].
—Please sir,— просит мужчина.
Андрес тычет ему оружием в живот, и отец отходит в сторону, смотрит на них, в глазах все разочарование мира; пиджак в пятнах, рубашка вылезла из брюк, но волосы девочки аккуратно заплетены в косички, ее черные ресницы словно нарисованы на бледном лице.
—Наглеют, однако,— говорит Оскар и добавляет, обращаясь кХьяльти:— Ты должен начать ее искать, мы не выдержим так целый день.
—А мы не можем ее вызвать?— спрашивает он, чувствуя, что долго находиться там не сможет, его просто-напросто вырвет.
Но Андрес трясет головой:
—Не получится; если вызвать одного, придут тысячи, и все будут говорить, что их зовут именно так.
Так что они идут дальше, пробираясь сквозь это плохо пахнущее людское болото; горестные лица сливаются в одно. Хьяльти видит ее лицо то у витрины с косметикой, то у пустых полок книжного магазина, но все это иллюзия, обман зрения. Марией могла оказаться любая из этих голодных иностранок, которые больше всего желали бы, чтобы нога их не ступала на эту проклятую землю. В конце концов он сдается. Лица мелькают у него перед глазами, женские голоса сводят его с ума, ему невыносима грубость охранников, которые топчут тяжелыми сапогами все, что ни попадется на пути, орут и направляют ружья на маленьких детей и стариков. Элин, видимо, была права, эта поездка безнадежна.
Они уже направляются к выходу, когда он чувствует в своей руке маленькую теплую ладонь. Смотрит вниз и видит его, более худого и с еще большими, чем когда-либо прежде, глазами, со смущенной улыбкой.
—Элиас,— говорит Хьяльти, наклоняясь и обнимая худое тельце.— А где твоя мама?
—Вон там,— показывает мальчик и ведет его в угол, где, прислонившись к стене, сидит Мария и что-то сосредоточенно записывает в маленькую черную записную книжку.
Она поднимает глаза и видит их, издает сдавленный крик, вскакивает и бросается навстречу. Они сХьяльти обнимаются, ему с трудом верится, что он нашел ее; гладит по щеке дрожащей рукой.
Мария худая и грязная, но по-прежнему говорливая, черные глаза сияют.
—Хьяльти, забери нас отсюда, мы не должны здесь находиться. Ведь у нас исландское гражданство.— Она с ненавистью смотрит на охранников.— Но они меня не слушают, отказываются проверять, называют нас иностранцами.
Хьяльти поворачивается кАндреасу, исполненный праведного гнева:
