После того, что он сделал со мной, глупо верить в то, что у него проснулась совесть, или хоть какие-то чувства…
Усилием воли заставляю себя отвернуться и не смотреть на взмывающего ввысь дракона, каким бы завораживающим ни был этот полет. Подумать только, а ведь совсем недавно этот дракон был моим мужем. Я делила с ним постель, делила свою жизнь, растила ребенка, строила планы. Ведь совсем недавно он был всем для меня.
В памяти возникает его злое и брезгливое лицо, в тот момент, когда он впервые увидел новорожденную малышку.
«Я ждал сына,— сказал тогда он.»
Все чувства, что я так долго подавляла в себе, вдруг рвутся наружу, проливаясь слезами. Я бессильно падаю голыми коленками на засохшие колючие иглы и обхватываю лицо руками. Чувство безвозвратной потери, которое, как мне казалось, навсегда улеглось в моей душе, уступив место насущным проблемам, теперь, при появлении Ивара, снова выплывают на поверхность. Нет… Я еще не забыла… Я еще не пережила это.
—Будь ты проклят,— шепчу я, зарываясь руками в причиняющие боль еловые иглы.— Даже если ты пожалел о своем решении, я бы не простила тебя. Даже если ты будешь умолять меня, я не прощу.
От собственных слов, словно бы новая сила появляется в груди, словно сказав себе эти слова я навсегда по-настоящему порываю с любой надеждой. Невозможно двигаться вперед, неся на себе груз надежды.
Все, что мне нужно — вернуть моих девочек. И я сделаю что угодно ради этого. Я уже выжила ради этого, и через что бы мне ни пришлось еще пройти, я пройду через это.
Из глубины собственных мыслей меня вытягивает мягкий глубокий голос Блэйка.
—Не хотелось бы лезть не в свое дело, но если тебя приводит в такое отчаяние невозможность посмотреть на дракона, я могу тебе пообещать, что когда мы попадем, наконец, в столицу, я попрошу знакомого дракона тебя покатать. Идет?
Я вытираю слезы и смотрю в его смеющиеся глаза. Знает ли он, кто я на самом деле? Сказала ли ему Крессида? Если знает, то я благодарна ему за эти нелепые шутливые слова. А если не знает…
—Ты думаешь я пойду с тобой?— спрашиваю я не поднимаясь с земли.
—У тебя не так уж много вариантов, Элис,— говорит он многозначительно и присаживается рядом со мной, чтобы его лицо было на уровне моего.— Ты можешь пойти обратно и попытать счастья с монашками. Этот вариант я тебе не советую. Ты уже пробовала и тебе явно не понравилось. Еще можно посоветовать тебе идти одной через все северные земли, ожидая, когда тебя изнасилуют и убьют добрые люди, промышляющие на дорогах. И третий путь — отправиться со мной, приняв мои условия добровольно. Я в свою очередь обещаю обеспечивать твою безопасность и обеспечивать тебя всем необходимым.
—Условия?
—Быть покладистой, благодарной, служить и делить постель с приятными людьми, которые пальцем тебя не тронут, если ты того сама не пожелаешь. Неужели плохие условия для той, кто еще вчера едва не умерла, а совсем недавно была той, кто готов отдаваться за еду?
—Приятные люди — это ты и твои дружки инквизиторы? И почему именно я? Разве мало в столице девок, готовых спать с мужчинами за безопасность?
От моих слов он морщится и я вижу, что начинает терять терпение. Знаю, что говорить с ним так не стоит, что стоит быть хитрее и хотя бы притвориться… Но у меня нет сил ни на что, кроме правды в эту минуту.
—Потому что ты можешь предложить нечто большее, чем любая «обычная» девка. И потому что. обычные нам не подходят. Нам нужны те, у кого есть способности.
—Какие способности?
—Обычно это я допрашиваю людей, радость моя. Я все сказал, что желал, дальше, дело за тобой.
—И это называется добровольно? Ты ничем не лучше бандитов с дороги, только зубы у тебя крепче, и костюмчик с красивой вышивкой,— говорю я, кивая на три капли, вышитые на его накидке и заглядываю в его насмешливые глаза.— Все мужчины одинаковы, отличаются только оправдания той низости и грязи, которую вы себе позволяете.
Он несколько раз кивает головой.
Потом берет меня за подбородок и поднимает мое лицо.
—Тебе говорили, что ты очень красива?
—Шлюхам делать комплименты не обязательно,— едко говорю я и отворачиваюсь.
Он усмехается и встает на ноги:
—Я предложил тебе выбор и советую не мешкать. Если ты решишь остаться здесь, я не буду тащить тебя силой.
Он отворачивается и идет к своей сумке, оставленной возле бездыханного тела Клем.
—Что ты с ней сделал?— спрашиваю я, идя следом за ним.
—Не переживай, я всего лишь перекрыл поток крови к мозгу. Если ее растолкать, она очнется.
Я прикладываю ухо к ее груди и чувствую, как бьется ее сердце. Похоже он прав, и она всего лишь спит.
С облегчением вздыхаю и осторожно толкаю ее, пытаясь разбудить.
—Если пойдешь прямо и пройдешь через овраг, сможешь выйти на дорогу. Буду ждать тебя там через два часа. Подругу, так и быть, можешь взять с собой, я найду куда ее пристроить.
Он берет свою сумку и идет в сторону монастыря.
—Ты идешь туда?
Он вздыхает и оборачивается.
—Настоятельница расстроится, если я покину их гостеприимную обитель не попрощавшись. А я не люблю расстраивать женщин, даже если эта женщина отвратительная старая кровопийца, вроде Крессиды. И еще… мне тоже, знаешь ли, интересно, что в этом захолустье забыл целый дракон.
32
Ивар
Я оттаскиваю старуху подальше от лишних ушей в одну из комнат и захлопываю за нами дверь. Толкаю ее в спину и она чуть не падает на пол, неуклюже хватаясь за подвернувшийся на пути стол.
—Простите, ваша светлость…— охает старуха и хватается за ушибленный бок.
Ее шипящий голос раздражает меня, и все что мне теперь хочется, это схватить ее за бархатную мантию и выбить ее телом витраж, а потом поглядеть, как ее тело с хрустом упадет на острые скалы далеко внизу. Драконий огонь во мне мечется во все стороны, и я даже не осознаю до конца, по какой причине она привела меня в такую ярость.
—Где она?— спрашиваю я снова, глядя в глаза старухе, которая дрожит всем телом, но отвести взгляда не может, потому что я крепко держу ее.
—Я не понимаю…
—Сюда была отправлена девушка по имени Элис. Мой распорядитель заверил меня, что она останется в живых и о ней будут заботиться. И что я вижу? Целую дюжину трупов в вашем церемониальном зале. Чем вы вообще тут занимаетесь?
—Простите, ваша светлость,— хнычет старуха, отчего начинает раздражать меня еще больше.— Мы не причинили никому вреда. Это всего лишь первый этап подготовки к служению. К полночи они оживут, уже другими. Готовыми к искуплению. Только и всего.
—Они мертвые!— восклицаю я.— Нужно быть слепым, чтобы не увидеть этого, или безумным.
