Старуха только мотает головой и хлопает глазами, видя мой гнев.
—Где она? Я спрашиваю в последний раз.
—Я не знаю, мы нашли только этих. Только они прошли испытание и удостоились чести быть очищенными.
—Очищенными? Что ты несешь?
—Это ритуал посвещения. Мы дарим им моллюска и отправляем в море, чтобы они приняли море в себя и море приняло их. Когда они умирают, моллюск вдыхает в них новую жизнь, забирая их грехи и даруя им мир и покой. Нет большего блага, чем это. Однако посвещение проходят не все, и слишком слабые духом и сердцем отторгаются морем и выбраковываются…. Каждая из здешних сестер прошла этот ритуал и все они обрели мир и покой. Умирая, они обретают новую жизнь.
Я вспоминаю монашек, которые встречали меня и то, как в глаза мне бросились их одинаковые пустые глаза, безразлично глядящие на мое совершенное обнаженное тело. Ни капли стыда или желания не было в этих одинаковых глазах. Ни капли жизни в этих лицах.
Теперь понятно, почему они таковы.
—Мир и покой — это пустые глаза и тупое выражение лиц? Если бы я знал, что тут творится, никогда бы не совершил такой ошибки, раздери вас всех пекло и пожри вас первый дракон!
—Так заведено уже сотни лет, все, что мы делаем, разрешено инквизицией и высшим указом короля еще три сотни лет назад.
—Почему же тогда ты не прошла этот ритуал?
—Я бы с радостью прошла, но моллюск не пожелал одарить меня, и не пожелал убить меня. Он застрял у меня в горле, едва не лишив меня жизни и речи, но я осталась жива, вечно страдая и помня о том, что никогда не испытаю то, что испытали другие. Не получу покоя, который царит в сердцах достойных сестер.
С удивлением я отмечаю, как по морщинистому лицу лживой старухи текут слезы. Жирные капли стекают вниз и падают мне на руки, держащие старуху за воротник.
Она всхлипывает и содрогается всем телом.
От омерзения и брезгливости я отпускаю ее.
Мне становится до того противно, что хочется немедленно вымыться, а лучше навсегда покинуть это место., забыв, что я вообще был здесь. Они совершенно безумны. Если это разрешено инквизицией, значит инквизиция уже прогнила до самого основания. Мне следовало бы разузнать получше об этом месте, прежде чем отправлять ее сюда… Но сделанного не воротишь назад.
—Где Элис,— спрашиваю я снова.
—Море забрало ее. Поиски не увенчались успехом, все, кого мы нашли, те, что вы видели в зале. Остальные сгинули навеки.
От ее слов в душе моей что-то болезненно сжимается. Я летел сюда, чтобы увидеть ее. Посмотреть ей в глаза. Возможно объяснить ей, что я не желал ей зла. Объяснить, что так будет лучше для всех. Я хотел предложить ей вернуться, если она захочет. Конечно, не в качестве моей жены, разумеется, это невозможно. Но я бы подыскал для нее тайное место, где мог бы навещать ее…
Я более не обращая внимания на настоятельницу, хнычащую и вжавшуюся в угол, выхожу из комнаты, испытывая странное чувство пустоты., Неужели моя Элис мертва?
Одна мысль об этом сдавливает все внутри. Нет… Этого не может быть.
Слепая ярость уступает место бессильной злобе. Все, чего мне теперь хочется — разнести это место в щепки вместе со всеми его обитателями. Древние стены крепости словно смеются надо мной, потешаясь над моим бессилием что-либо изменить.
Бедная моя Элис. Как несправедлива обошлась с ней судьба. Как жестоко поступили с ней эти безумные фанатики. Если бы я только знал, что так получится, я бы не слушал Даррена, и отправил ее туда, куда и собирался изначально.
Укол сожаления разрастается в груди до рваной раны и начинает болезненно саднить. Что если бы я прибыл сюда немного раньше? Что если бы Даррен не возился так долго с кровоедом? Проклятый старый дурак слишком долго искал его, и вот результат.
—Князь, добрый день,— из мрачных раздумий меня выдирает незнакомый мужской голос.— Инквизитор Блэйк, к вашим услугам. Я бы хотел…
Я перевожу взгляд на говорящего и вижу инквизитора. Так вот он, их сообщник. Вот кого нужно благодарить за смерть моей жены.
—С дороги,— говорю я холодно и решаю убить выскочку, если он не уберется с моего пути. Конечно, будут проблемы с инквизицией, за убийство одного из них могут и привлечь к суду, придется расхлебывать последствия, но видит драконий бог, что я на последнем пределе и с удовольствием и наслаждением утолю злобу дракона, разбив самодовольную сытую рожу этого провинциального душегуба о камни. А с последствиями разберусь позже.
На свое счастье инквизитор в последнее мгновение отходит в сторону, хотя я был уверен, что он не успеет. Слишком ловкий для человека.
—Всего доброго, князь,— летит мне в спину его насмешливый голос.— Рад был с вами познакомиться.
Проклятый уродец….
Я вырываюсь на улицу из сырых стен монастыря, не обращая внимания на разбегающихся в стороны монашек, и выхожу к морю.
Бездонная пучина безразлично плещет волнами о скалы, навевая на сердце тягучую тоску. Элис была где-то здесь, совсем недавно была здесь. А я не успел увидеть ее. Что если ее где-то выбросила на скалы? Что если я найду ее? Что если они проглядели и не нашли, а я найду?
Прошло уже несколько часов. Она мертва. Совершенно точно мертва. Люди слабы.
Взмываю в небо отчаянной стрелой, давая волю дракону и чувствую, как мое тело снова сгорает, принося мне нестерпимую боль. Я кричу, одновременно от боли и от чувства утраты.
Ее нет… Ее больше нет…
Я лечу низко над морем, пролетая сквозь брызги соленых волн, тут же вскипающие при соприкосновении с моим раскаленным внутренним огнем телом. Крылья бьют кончиками о воду.
Я приближаюсь к деревянному судну на веслах, отмечая застывшие в ужасе лица экипажа, и едва не сшибаю его хвостом, сделав вираж в последний момент.
Нужно возвращаться домой.
Время не ждет. Элис больше нет и нужно двигаться дальше, как больно бы ни было переживать ее утрату.
Меня ждет отбор, медлить больше нельзя.
33
Элис
—Элис? Это ты? А где этот, этот урод с каплями на груди?— спрашивает Клем едва открыв глаза. Она озирается по сторонам и пытается встать на ноги, как будто ожидая удара.
—Инквизитор? Ушел,— говорю, выдыхая с облегчением от того, что подруга, наконец, после нескольких минут моих тщетных попыток привести ее в сознание, очнулась.
Она садится и мотает головой.
—Что он сделал со мной? Как будто свечку погасили. Ужас какой… Ручищи у него, как стальные тиски.
—Перекрыл приток крови к мозгу. Они владеют такими вещами, их учат в академии. Лучше инквизиторов никто не знает анатомию человека. Они режут мертвецов, чтобы изучать, как устроены люди внутри.
