—Только тихо, девки наверняка еще спят.
В комнату медленно, стараясь ступать неслышно, заходит Шелли и второй, щуплого вида паренек на котором мантия висит как на вешалке. Старые доски пола едва слышно скрипят, когда они проходят вперед.
Я смотрю на них, стоя за тяжелой занавеской и руку холодит железная кочерга, которую мне дала Клем.
—Если что, одного удара по башке должно хватить,— сказала она и юркнула в другую комнату.
—А что если они испугаются?— спрашивает щуплый паренек.
—Клод, я тебя уверяю, они обрадуются! Ублажить инквизитора — это большая честь, а деньги их обрадуют еще больше.
Шелли встряхивает кошелек с монетами и довольно ухмыляется.
—Не зря же нам платят такое щедрое жалованье. Нужно же на что-то его тратить.
—Что-то у меня нехорошее предчувствие,— пищит Клод и озирается по сторонам.
—Не бойся мой маленький негодник, женщина — это совсем не страшно.
Они проходят в другую комнату, в ту самую, где обычно сплю я.
—Здравствуйте, мальчики,— слышу я голос Клем и в следующее мгновение до моих ушей доносится звук хлесткого удара. А потом что-то с грохотом падает на пол, словно мешок картошки.
—Стоять!— кричит клем, и я вижу, как из комнаты, навстречу мне вылетает перепуганный до смерти Клод. Я могу только представить, как он перепугался, увидев меня, с кочергой в руке и с пульсирующим кровавым светом медальоном послушницы на груди.
Он встает на месте и замирает, как заяц, открыв рот.
—Еще шаг и окажешься с проломленной башкой на полу, дружочек,— говорит Клем и забирает из дрожащей руки юнца бутылку с веселящим зельем, которую ему, похоже, доверил нести Шелли.
Юнец дрожит всем телом и фонарь, который он держит во второй руке, создает зловещие пляшущие тени на стенах.
—Ого,— говорит Клем,— я такого дорогого и не пила никогда. Смотри, Элис, это что-то явно не для бедных.
—Простите,— пищит Клод, заливаясь потом,— я не хотел ничего такого, можно я, пожалуйста, пойду?
—В каком это смысле, пойду? Вы же с приятелем только пришли, и уже хотите уйти? Вам что-то не понравилось?
—Все понравилось…
—Ну так и присаживайся, как тебя, Клод, верно? Присаживайся и чувствуй себя, как дома. Посидим, выпьем, поболтаем о жизни.
Клод косится на лежащее на полу бездыханное тело инквизитора Шелли и сглатывает.
—Я не имел никакого злого умысла, я вообще не хотел сюда идти. Это все Шелли. Он меня вынудил. Он все время заставляет меня делать то, что я делать не хочу, все время предлагает вещи, которые недостойны инквизитора. И сейчас я не хотел сюда идти, клянусь вам.
—И девственности лишиться ты не хотел, мальчик?— спрашивает клем и подходит к нему совсем близко.
—Не хотел…
—Значит, ты ревностный служитель и никогда не отходишь от истинного пути?
Она тянет его за воротник и приближает его лицо к своему.
—Да…
—И ничто на свете не сможет тебя переубедить? Почему же тогда твое тело говорит об обратном? Может быть, на самом деле, ты хочешь, но боишься себе признаться?
—Не знаю…— говорит он уже неуверенно.
—А я тебе нравлюсь?— шепчет она ему на ухо.
—Нет… То есть, да, но мне нельзя думать о таком, мисс. Я давал обет целомудрия и это важная часть….
—Если ты поможешь мне снять эти чертовы амулеты и выбраться отсюда, получишь все, что хочешь. Нас сюда привезли специально для епископа и лучше нас нет никого. Вот только отдаемся мы лишь по своей воле. Что бы ни говорил твой приятель, мы не просто шлюхи, которые готовы спать с кем угодно за пригоршню монет. Ты поможешь нам, а мы тебя отблагодарим. Хочешь, это буду я одна, хочешь вместе с подругой, или по очереди. Как угодно. Твои самые яркие фантазии станут реальностью. У тебя ведь были грязные фантазии, Клод?
—Нет…— шепчет он.
—Не ври мне, мальчик. Скажи, правду. Никто не узнает. Шепни на ухо.
Я слышу, что он что-то шепчет Клем на ухо и отвожу взгляд, поражаясь и отчасти даже восхищаясь методами Клементины. Если ей удастся переманить этого юнца на нашу сторону, то возможно, он действительно сможет помочь нам удрать отсюда.
Пока клем продолжает обрабатывать юнца, я подхожу к лежащему на полу Шелли и трогаю его пульс. Сердце едва бьется, но я все равно боюсь, как бы он не очнулся. Клем застала его врасплох, но если бы не это, мы бы с этим здоровенным мужиком не справились.
—И ты можешь это сделать?
—Но они узнают…
—Когда пыль уляжется, мы будем уже далеко отсюда. Никто не узнает, что ты помог нам. Они войдут, увидят вскрытые покои, увидят бездыханного инквизитора и поймут, что мы сбежали из за него. А ты будешь спокойно спать у себя, словно тебя тут и не было.
—Если вы не хотите быть здесь, почему они вас держат?
—Хороший вопрос,— говорит Клем.— Я бы лично задала его тому мерзкому старикашке, но боюсь, мне вряд ли представится такая возможность.
—Вы о ком?
—О вашем епископе, мерзкий ублюдочный подонок с серыми глазками.
—Нельзя так говорить о святейшем.
—Похоже, святейший он только для наивных мальчиков, вроде тебя. Ну так, что, сделаешь ты доброе дело, или так и будешь трястись? Станешь мужчиной, или останешься наивным кроликом?
Несколько секунд Клод молчит, а потом, словно решившись, отвечает.
45
Клод смотрит на нас, переводя взгляд с меня на КЛем. Его страх и нерешительность почти осязаемы в этот момент и проступают на лице, сменяя друг друга. Однако, есть что-то еще. Он хмурится, и, наконец, взгляд его задерживается на лежащем на полу Шелли.
—Все это неправильно,— наконец, на удивление твердо говорит он.— Мы все давали обеты, но не все им следуют. Такого не должно быть. Правила должны быть одинаковыми для всех, иначе в нашей вере нет никакого смысла. Я поклялся отдать свою жизнь служению, в то время, как эти… Устраивают тут настоящий бордель.
Глаза Клем от его слов загораются и она расплывается в улыбке.
—Вот, слова человека, достойного быть инквизитором,— говорю я, подбадривая Клода, голос которого дрожит от волнения.
—Только вот есть проблема.
—Какая?
—Я не смогу снять с вас амулеты. Их может снять только епископ, или тот, кто их на вас настраивал.
—Инквизитор Блэйк,— говорю я.
—Да, это ведь он доставил вас сюда. Эти амулеты несут в себе частицу его и частицу вашей крови в равной пропорции, только опытный инквизитор владеет сопряжением камня и крови, так что и разъединить их под силу только ему.
