Гай выглядит обеспокоенным при виде девушки, молниеносно оказывается передо мной, как бы прикрывая меня собой. Когда он говорил, что теперь его единственная цель — оберегать мою возможность дышать, он не врал. Совсем не врал. Даже не преувеличивал.
Гай Харкнесс стал моим личным телохранителем, и мне даже ему ничего не нужно за это заплатить.
— Что случилось? — спрашивает он Хизер, попутно хватая меня за руку. — Что ты здесь делаешь?
Глядя на нас и наши сплетённые руки, девушка закатывает глаза:
— Надеялась, что до моего следующего прихода ты уже возьмёшь себя в руки и откажешься от обузы в её лице.
У Гая заиграли желваки на челюсти.
Я думаю, будь на месте Хизер один из его друзей мужского пола, он давно двинул бы кулаком ему по лицу. Преимущество Хизер в том, что она — девушка, а как я успела заметить, Гай на девушек руки не поднимает.
— У меня нет времени выслушивать все эти пустословные речи, Хизер, — грубо бросает он. — Говори, зачем пришла. Ты знаешь, что на этой территории находиться тебе небезопасно.
Нейт вдруг вскидывает руками и громко наигранно хохочет:
— Чувак, хочешь я скажу тебе, что на самом деле небезопасно, а?! То, что за нами выдвинулся чёртов Джаспер Мендес! Да! Прямо за нами! За нашими жопами, и нам самим вот уже жопа грозит, если мы сейчас же отсюда не скроемся!
Гай переводит взгляд с него на Хизер вновь. Девушка, скрещивая руки на груди, наконец начинает говорить:
— Он устроил мне целый допрос в вашем доме. На глазах у Вистана. Я едва сохранила твою грёбанную тайну, но они каким-то образом узнали, где вы. Кажется, вас кто-то сдал.
— Я знаю, куда ехать, — произносит Уэйн, выбираясь из своей машины. — Дом в лесу на днях уже закончат, Гай. Каталину можно оставить на пару дней в Нортгейте. Могильные карты обычно там не рыщут, сам знаешь.
Гай задумывается на несколько секунд, переглядывается и с Нейтом, и с Зайдом, и те положительно кивают, будто уверенные в том, что поступят правильно, доверившись Уэйну.
— Нортгейт – пока отличный вариант и, пожалуй, единственный, — присоединяется Хизер. Она оглядывает меня с ног до головы, её взгляд полон какого-то осуждения.
Я знаю, что они, скорее всего, имеют ввиду один из неблагоприятных районов Сиэтла, о котором я лишь слышала краем уха и, наверное, ещё видела на навигаторе, пока наш личный водитель вбивал нужный адрес, когда собирался довезти куда-то.
— Каталина, ты поедешь с Уэйном, — говорит мне Гай. — Я не могу ехать с тобой, как и остальные.
— Сюда вот-вот подъедут либо Могильные карты, либо сам Мендес, — решает объяснить Хизер подробнее, удивив меня своим более нейтральным тоном, чем он был до этого. — Так что другого варианта не предвидится, девчонка.
Я стараюсь не смотреть на неё, словно она какой-то опасный хищник, в глаза которого ни в коем случае нельзя смотреть. Именно такое она и производит впечатление, меня можно понять.
Тем не менее, как бы сильно я не желала не сажаться в машину Уэйна и не оставаться с ним наедине, именно так я и поступаю. Наверное, я даже сама в этом виновата. Вряд ли Гай велел бы мне это сделать, если бы знал, что Уэйн вёл себя как чокнутый псих совсем недавно.
Гай оказывается возле машины и пристёгивает меня ремнями безопасности. Когда его голова наклоняется к моей, я делаю резкий вдох, потому что не ожидаю, что он поцелует меня в лоб.
— Будь осторожна, — шепчет он, проводя ладонью по моей щеке. — И дождись меня. Я постараюсь освободиться быстрее.
— Прекращайте свои телячьи нежности, а то меня сейчас нах_й вырвет, — прикрикивает Зайд где-то за его спиной.
— Захлопнись, придурок! — ругается на него Нейт. — Молодец! Испортил их романтическое прощание!
Я смеюсь, а Гай мягко улыбается, глядя в мои глаза, а затем отходит назад.
— Оберегай её, — говорит он Уэйну. — Чтобы к моему приходу она была в целости и сохранности.
— Да, хорошо, — кивает согласно Уэйн рядом со мной. Но несмотря на то, что говорить он пытается спокойно, мне всё же кажется, что его руки слишком сильно сжимают руль, словно он находится в каком-то волнении.
— Увидимся, смысл моей жизни, — говорит Гай.
У меня замирает сердце от услышанного. Я проглатываю комок, образовавшийся в горле, и тихо отвечаю:
— Увидимся.
Уэйн жмёт на газ.
Мы выезжаем на трассу. Парни вместе с Хизер всё отдаляются и отдаляются, пока полностью не пропадают с поля моего зрения.
Я не говорю ни слова, не желаю вообще разговаривать с этим ненормальным идиотом, поэтому мы едем в полной тишине. Он вечно бросает взгляд на зеркало заднего вида, будто хочет или не хочет кого-то видеть позади нас. Уэйн хмур и выглядит обеспокоенным. Я вижу, как на лбу у него выступает пот.
Может, думаю я, он просто боится Могильных карт? Может, поэтому он так нервничает сейчас?
— Слушай, ты вообще в норме? — спрашиваю я, глядя на то, как он тянется левой рукой в сторону дверцы машины. — Ты выгляд...
Я не успеваю договорить.
Потому что он вдруг резко прижимает к моему рту и носу тряпку, пропахшую странным раствором. Но я достаточно смотрела фильмов, чтобы понять, что сейчас происходит — вероятно, это хлороформ. Выпучив глаза от ужаса, я пытаюсь отодвинуть его руку со своего лица, дёргаясь из стороны в сторону, но ремень, словно ловушка, удерживает меня на месте, а времени на то, чтобы дотянуться до замочка сбоку, чтобы высвободиться, у меня совершенно нет. Уэйн уже тормозит машину у обочины, а затем наваливается на меня всем телом, прижимая к сиденью обеими своими руками и лишая возможности двигаться. Он с силой надавливает на мои руки.
Я не могу пошевелиться. Из горла вырывается одно беспомощное мычание.
— Теряй уже сознание, сучка! — рычит Уэйн, моментами поднимая взгляд и всматриваясь на улицу за лобовым стеклом. — Ну же!
Я не хочу сдаваться, я задержала дыхание, чтобы не вдыхать пары усыпляющей жидкости, пропитавшей тряпку, пытаюсь дотянуться рукой до ручки дверцы. Если мне удастся открыть её, я выпаду наружу, хотя бы выиграю время, пока Уэйн будет в замешательстве.
Но кажется, я слишком слаба для этого всего. Кажется, слишком переоцениваю свои возможности.
Лёгкие, не в силах больше сопротивляться человеческой потребности дышать, снова набирают в себя воздух. И тут голова затуманивается, конечности ослабевают. Я почти не чувствую своего тела, всё плывёт перед глазами, силы покидают меня до самой последней капли. И тогда не остаётся уже ничего. Лишь сгущающаяся темнота, грузно падающая на мои плечи.
— Наконец-то, — слышу я издевательский голос прежде, чем погрузиться в сон и обессилено уронить голову на спинку сиденья.
