— Допустим, да, — отвечает он.
— Прямо веришь или всё же моментами сомневаешься?
— Я верю.
На самом деле меня удивляет этот факт. Потому что такие «плохие парни», как Зайд, обычно не являются верующими, напрочь либо совсем отрицая существование Бога, либо считая себя агностиками. Но чаще происходит именно первое.
— Гай говорил, что ты не будешь крёстным ребёнка Лэнса и Софи, потому что ты мусульманин, — говорю я. — Это правда?
— Я ведь иранец, а моя мама носила паранджу, как полагается, — отвечает Зайд. И удивительно, как меняется тон его голоса и выражение лица, когда он об этом всём говорит.
— Но и я ребёнок американца и испанки. По сути у нас ведь по традиции религия – христианство, но я, например, никогда не считала себя верующей. Скорее, даже не задумывалась о Боге...
— К чему ты клонишь, Лина? Зачем начала этот разговор?
Я тяжело вздыхаю, глядя на двери дома, за которыми сейчас решается судьба несчастных девушек.
— Если ты веришь в Бога, может, подумаешь над тем, что сейчас делаешь?
Зайд издаёт нервный смешок:
— Из всего на свете, что могло меня переубедить, ты выбрала Бога?
— Потому что у тебя вроде как нет больше ничего. Ты отказался быть крёстным ребёнка своих лучших друзей ради Бога. Или я не права? Может, не права? Это какое-то совпадение?
— И при этом по ночам я трахаю одновременно нескольких девчонок, херачу алкоголь с утра до ночи, а моё тело на процентов восемьдесят состоит из татуировок. Тебя это никак не смущает? Это поступки верующего?
Я пожимаю плечами и отвечаю:
— У всех людей должен быть второй шанс. И раз ты мусульманин, то ты, наверное, слышал об этом. Насколько я знаю, в вашей религии нет людей, перед которыми окончательно закрываются двери к дороге, ведущей к правильному выбору.
Зайд смотрит на меня с интересом, вероятно, не ожидая, что я могу выдвигать такие речи, да ещё и заговаривать о Боге.
— Хочешь, чтобы я поступил правильно? — спрашивает он.
Я слабо киваю.
— Мне нужно спасти этих девушек?
Я снова киваю.
— Бл_ть, ладно... Так уж и быть, помогу им. — Зайд потирает руки, хватаясь за дверцу фургона. — Но ты поедешь со мной.
У меня округляются глаза от такого приказа. А то, что прозвучало, было именно приказом. Не просьбой или предложением, а чётким приказом.
— Зачем?
— Если что-то пойдёт не так, и меня захотят грохнуть из-за ослушания, ты выступишь моим защитником. Ты ведь Харкнесс, и ещё ты организатор этой ху_вой затеи. Тебя трогать не будут. — Он делает небольшую паузу, а потом добавляет: — Ну, и ещё я хочу выпендриться перед тобой. Ведь ты ещё не видела, какой ох_енный из меня водила.
Я сдаюсь. Страха почти нет. Видимо, я давно свыклась с тем, что он преследует меня по пятам, и научилась дружить с этим противным чувством.
— Только знай, что за этих девочек Вистан получил кучу бабла, а значит он это бабло из-за тебя потеряет, — насмешливо бросает Зайд. — Точно уверена ввязываться в это дело?
Я обхожу фургон и залезаю внутрь, на пассажирское сидение.
— Да, уверена.
— А согласна на то, что я не смогу больше никого спасать, как сегодня?
— Тебе больше не понадобится никого похищать и продавать, потому что скоро я придумаю, как разрушить всё это кровавое царство.
Зайд входит в фургон и кратко смеётся над моими словами. А потом спрашивает:
— Интересно, как ты это сделаешь?
— Я ведь сказала: придумаю.
— Ты в себя поверила, я смотрю. Даже чересчур.
— Ты не веришь в то, что я могу что-то изменить?
— Уже изменила. Ослабила Гая.
Его слова звучат точь-в-точь как те, что однажды произнёс Вистан. И меня это ужасно разозлило. Особенно слышать это из уст человека, которого я считаю другом.
— Что значит ослабила?! — киплю я.
— То и значит. — Зайд нахмуривает брови, поддевает языком пирсинг на губе, как всегда делает, когда нервничает, и говорит: — До тебя он был просто хладнокровным убийцей. Машиной, без чувств и эмоций. А таким быть в нашем мире огромное преимущество. Если дашь слабину, тебя загрызут при первой возможности и уничтожат. А сейчас... Бл_ть, я же вижу изменения. Нейт с Моникой считают это чем-то хорошим, а я в полном ах_е, честно говоря. Такими темпами Гая, скорее всего, скоро убьют. Учитывая ещё и то, что он единственный наследник, его смерть будет на руку многим мафиозным кланам.
У меня внутри холодеет от того, с какой серьёзностью он всё это говорит.
— Он будто стал каким-то неженкой. Таким же он был, когда встречался с Алексис. И к чему это привело? Едва не снёс себе башку.
Сравнение с Алексис и очередное её упоминание злит меня только сильней:
— Хочешь сказать, что я виновата в чём-то? Намекаешь на то, чтобы я свалила?
Зайд качает головой и цокает:
— Нет. Бл_ть, ходите на свидания, встречайтесь, соситесь на здоровье и всё прочее... Но тебе нужно напоминать ему время от времени, кто он такой. Что он не может позволять себе расслабляться из-за того, что вновь в кого-то влюбился. Иначе этот мир разрушит и его, и тебя.
Я открываю рот, чтобы ответить, но слышу вдруг голоса. Зайд велит мне наклониться, толкая мою голову вниз. Я опускаюсь на колени. Фургон качается, будто в него загружают что-то.
— Всё, Парса, — говорит один из подошедших мужчин. — Можешь двигать в Баллард. Судно уже ждёт.
— О'кей, понял. Давай.
Зайд заводит фургон, а потом мы выезжаем из двора поместья. Я поднимаюсь и сажусь ровно.
Не знаю, в какую авантюру снова себя и Зайда втягиваю, но зато я понимаю, что могу сделать что-то доброе, а заодно и попросить Зайда отвезти меня к маме с папой. До этого момента возможности ускользнуть из дома не было. Видно, вот мой шанс их наконец навестить.
Глава 72
Зайд водит машину так, будто у него в запасе десять жизней. Я сама не замечаю того, как крепко вцепляюсь ногтями в кресло, когда он в очередной раз разворачивает фургон, а руль делает несколько поворотов самостоятельно. Слышу скрежет колёс и своё сердце, которое желает выпрыгнуть наружу.
— Может, подумаешь обо мне? — спрашиваю я. — Подумай, что с тобой сделает Гай, если я погибну в автокатастрофе.
— Скорее всего, он сделает из меня чехол для этого руля, — отвечает Зайд. — Но этого не случится, потому что никакой автокатастрофы не предвидится.
— Так в этом уверен?
— Да. Я ох_енно уверен. Так что молчи в тряпочку, девочка.
