—Помогите!— обнаженной спиной чувствовала приближение угрозы: темный, буравящий насквозь взгляд, опасную легкость движений, чужое размеренное дыхание, грозящее вот-вот коснуться покрывшейся мурашками кожи.
—Ты в силах справиться сама,— издевательски прозвучало над ухом. Тело пронзило электрическим разрядом — холодные пальцы, играя, пробежали сверху вниз по позвоночнику, замедлившись там, где сползшее одеяло едва прикрывало ягодицы.
—Не трогайте меня! Пустите!— во всю глотку заорала Полина и навалилась всем весом на дверь.
—Ручку поверни, не заперто,— ухмыльнулся стоящий за спиной, сжимая в кулак и оттягивая на себя тонкое покрывало.
Отполированная до блеска латунная ручка легко поддалась, выпуская девушку в широкий, освещенный газовыми лампами коридор. Споткнувшись о порог, по инерции Полина повалилась на колени, теряя при этом остатки самообладания и последнее прикрытие наготы. Колени саднило от удара, голова раскалывалась от боли, позади ухмылялся, отшвыривая одеяло, герой ее кошмарных снов. Слезы бессилия сами собой хлынули из глаз. Голая, всхлипывающая, на четвереньках она пыталась сориентироваться. Слева распахнулась дверь, разрезая коридор полосой яркого света. В надежде на спасение, девушка повернула голову, но слова о помощи не успели слететь с языка. Фигура в проеме принадлежала коренастому широкоплечему мужчине.
—Все в порядке, месье?— обратился он к стоящему за Полининой спиной.
—Более чем, Стенли. Попроси Мардж поставить чайник,— спокойная уверенность в низком голосе подстегнула инстинкты самосохранения в девичьем теле.
«Маньяки какие-то!» — не размышляя и более ни на что не надеясь, девушка рванула к ближайшей двери. За ней оказалась уютная комната с большим распахнутым настежь окном. «Спасена!» — восторженно зазвенело в мозгу, когда, запинаясь о тканые, узорчатые половики и роняя с широкого подоконника горшки с цветами, Полина выбралась на опоясывающую дом веранду. За деревянными перилами простирался лес. Вековая буковая роща утопала в лиловом мареве — от ступеней веранды раскинулся цветочный ковер всех оттенков синевы. Ни подъездной дорожки, ни натоптанной тропинки — благоухающий покров, не тронутый и следом человеческого присутствия.
«Наверно, дорога с другой стороны дома»,— промелькнуло во все еще туго соображающей от головной боли голове перед тем, как Полина спрыгнула на землю.
Пяти стремительных шагов по пружинящему зеленому ковру хватило, чтобы задуматься. За ней никто не гнался. Голубые колокольчики ластились к босым ступням, ярко-фиолетовые соцветия ласкали кожу бархатом лепестков, узкие острые листья игриво покусывали за щиколотки, могучие буковые деревья разглядывали незваную гостью с неприкрытым интересом. Полина замедлилась. Травы под ногами радостно зазвенели напряженными, готовыми вот-вот распуститься бутонами. Роща впереди затрепетала молодой, блестящей, недавно проклюнувшейся листвой. Порыв прохладного ветра заставил поежиться и вспомнить о наготе. Девушка остановилась, обнимая себя руками. То ли от свежего лесного воздуха, то ли от выброшенного в кровь адреналина в голове светлело, тревога и страх уступали место здравому смыслу, обостряли природное чутье.
«Ты в безопасности»,— шептали цветы и качали стеблями для большей убедительности.
«Не бойся»,— вторили им деревья и тянулись ветвями, точно для успокаивающих объятий.
Клематис на плече доверчиво затрепетал и побледнел на несколько тонов, сменяя кроваво-алые контуры на бледно-розовые линии. Повиликовая суть не чувствовала угрозы. Более того — так доверчиво и открыто растения не говорили с Полиной со дня инициации — только в руинах старинного замка, в зарослях, породивших Первородную, она слышала голоса, подобные этим — в остальное время общение с далекими родственниками смахивало на приступы обостренной эмпатии — намеки чувств, отголоски эмоций, но никаких слов. Здесь же природа была на удивление болтлива и общительна.
«Красивая грудь,— без смущения заявил ярко фиолетовый гиацинт и приподнял вверх колокольчики соцветий,— и вообще отличный вид!»
—Прекрасный вид,— вторя наглому цветку раздалось за спиной,— но для клематиса не сезон.
На ступенях черного хода стоял недавний преследователь и все с той же кривой ухмылкой откровенно разглядывал обнаженную девушку, замершую посреди цветущего поля. Под пристальным взглядом Полина смутилась и попятилась, но тут же вспомнила, как минуту назад ползала перед мужчиной на четвереньках, а затем нагишом сигала через окно. Пожалуй, для скромности поздновато, решила девушка и гордо расправила плечи. Щеки все равно залились стыдливым румянцем, но это досадное проявление чувств Полина постаралась проигнорировать.
«Господин!» — всколыхнулся цветочный ковер под ногами и приветственной волной прокатился к крыльцу, фиолетовым прибоем расплескавшись у ног похитителя. Ухмылка впервые разгладилась:
«Будь вежлив с гостьей, Халлербос».
Низкий, густой, под стать аромату гиацинтов, голос прозвучал в голове. Он обволакивал, располагал, принуждал слушать и в то же время приглашал отвечать. Полина готова была покляться — губы мужчины при этом не шевелились.
—Халлер-бос? Синий лес под Брюсселем?— девушка огляделась, а растения согласно зашептали, подтверждая ее слова.— Но в нем запрещено жить. Я была с классом на экскурсии — там нет домов!
—Один есть, как видишь. Оденься, синяя уже. Успеешь слиться с пейзажем,— похититель повесил на перила что-то похожее на пушистый банный халат.
—Гостья или пленница?— Полина зябко повела плечами. Бежать голой в лес уже совершенно не хотелось, но и приближаться к загадочному незнакомцу пока не тянуло.
—Тебе решать,— бросив через плечо, мужчина скрылся в доме.
—Гостей не похищают!— крикнула вслед осмелевшая девушка. Только стук закрывшейся двери да неодобрительный шепот травы стали ей ответом. Осторожно озираясь, мелкими шажками Полина двинулась к крыльцу. Примятые босыми ступнями стебли мгновенно распрямлялись, а цветам легкая поступь юной Повилики и вовсе не вредила. Первозданно нетронутым оставалось цветущее море. «Заколдованное? Потому нет ни тропы, ни других следов?» — присев на корточки, девушка специально прижала ладонь к земле.
—Щекотно,— тихо заметила белоснежная ветреница, послушно сминаясь под пальцами. Но стоило Полине подняться, как цветок воспрял, обретая изначальную форму.
—Магия…— сорвалось с подрагивающих от весенней прохлады губ. Колокольчики гиацинтов согласно звякнули. «Какой силы дар способен сотворить подобное?» — восхищение в мыслях возобладало над страхом, а любопытство явно взяло верх над чувством самосохранения. «В конце концов он мог меня убить, пока валялась без сознания. Не бегать же мне в самом деле голой по лесу, развлекая туристов? Но перестраховаться не помешает»,— размышляя таким образом, Полина добралась до крыльца, на перилах которых висел пушистый банный халат. Оглядевшись по сторонам, ничего мало-мальски похожего на средство личной обороны девушка не обнаружила. Под навесом веранды стояла только старая деревянная скамья, да у входа притулилась потрепанная метла. Чистоту дощатого пола нарушала просыпавшаяся из разбитого цветочного горшка земля — последствия стихийного бегства через окно. Представив, как она выглядела — верещащая, нагая, прыгающая через подоконник — передернулась, сбрасывая неприятные воспоминания, и быстро нырнула в теплоту объемного халата. На отполированных ладонями перилах обнаружилась старая, потемневшая от времени резьба — большая птица расправила в полете длинные острые крылья.
