—Кто меня раздел?
—Серьезно? Тебя это сейчас волнует?— мужчина рассмеялся.— Ответь о даре, утолю любопытство.
—Да,— выплюнула Полина.
—Что «да»? Главный вопрос — чьи бесстыжие лапы стащили с тебя дешевые тряпки?
—Да — я вижу воспоминания Повилик. Не прошлое, а именно то, как оно отпечаталось в родовой памяти. Скажем, если ты свихнулся и поймал глюк — я увижу его, а не то, что было на самом деле.
—Остается надеяться — я в своем уме.
—Сомневаюсь,— фыркнула Полина и зачем-то добавила,— одежда, между прочим, не дешевая, а дизайнерская.
—Какие времена такие и дизайнеры,— парировал Карел с явным удовольствием отмечая гневный прищур карих глаз.— Раздевала тебя Мардж, и, предвосхищая дальнейшую болтовню, она же и мыла. А вот на руках носил Стенли.
—Сам решил не мараться?— не удержалась от колкости девушка.
—Да,— односложно ответил мужчина, спокойно выдерживая пронзительный взгляд. Полина отвела глаза, а Карел продолжил:
—Раз ты решила впустую тратить вопросы — я задам свой. Как ты проникаешь в память?
—С отмершими побегами — прикасаясь к их вещам, с живыми — требуется разрешение.
—Которого я не давал.
—Она считает иначе,— усмехнувшись, Полина указала на грудь мужчины, где под шелком халата скрывался рисунок вьющейся гиностеммы.— По правилам надо выбрать, правда или действие.
—Действие,— с явным любопытством Карел ждал продолжения. Своевольная, импульсивная и, вместе с тем, смелая девчонка забавляла и, признаться честно, располагала к себе.
—Дай мне руку,— на удивленно вздернутую бровь Полина пояснила,— хочу убедиться, что не врешь.
В приглашающем жесте ладонь легла на деревянную столешницу. Спустя секундное колебание мужские пальцы коснулись подрагивающих девичьих.
В этот раз темнота и холод отступили почти мгновенно. Сквозь прикрытые веки Полина чувствовала пристальное внимание серых глаз. Карел изучал ее с настороженным интересом, ловил каждую реакцию, пытался пробраться в мысли, постичь подноготную суть. С удовлетворением девушка отметила, что является для мужчины такой же загадкой, как и он для нее. Искушение заглянуть в глубину прожитых лет было велико, но злоупотреблять внезапным доверием казалось недозволительной грубостью.
Что произошло в такси? Не успел оформиться вопрос, как перед внутренним взором уже проявился салон машины, бледная пассажирка на грани обморока и тяжелый, густой дурман, лезущий в ноздри, оседающий на коже, не дающий здраво размышлять. Опущенные на полную окна, мелькающие за ними улицы Антверпена, резкие, отрывистые команды по громкой связи:
—Планы изменились. Через полчаса на заправке.
Голос Стэнли — беспокойный, утративший веселье:
—Все в порядке, Гин?
—Нет. До Брюсселя ты поведешь.
Короткий взгляд в зеркало заднего вида — дыхание прерывистое, подступившая к губам синева, быстро теряющий цвет клематис на плече. Девчонке нужна помощь, но прикоснуться к ней, значит самому лишиться сил.
Из бардачка вытаскивается похожий на дезодорант баллончик. Аэрозоль распыляется в лицо обморочной пассажирки. Лесная свежесть наполняет салон, даруя минутное облегчение, возвращая румянец бледным щекам. Роса из Халлербоса — проверенное средство от химии садовников. К сожалению, «дорожная» порция ничтожно мала — ее хватает двоим доехать до придорожного кафе, где верный Стенли, не задавая вопросов, протягивает термос с чистой заговоренной водой. Дальнейшее проявляется фрагментами — другой автомобиль, скоростное шоссе, постыдная тяжелая слабость в теле, усмиряемая лишь на время живительной влагой. На опушке леса, вдали от туристических троп здоровяк О’Донелли легко подхватывает Повилику, руки девушки безвольно повисают, мужская ладонь сжимает запястья, нащупывая пульс. Молодое сердце бьется медленно, но размеренность эта спокойная, а не тревожная. С дальнейшим справится родовая магия и Лес.
Полина открыла глаза — ладонь Карела сжимала ее запястье как в видении, жилка под мужскими пальцами отбивала сердечный ритм.
—Я могла умереть?— на слетевший с девичьих губ вопрос в грозовом небе глаз сверкнула молния.
—Вряд ли, но с дозой переборщили. Непохоже на графа. Обычно он педантичен и раздражающе точен. Да и так просто убивать младшую из Повилик — непозволительная расточительность. Газ в лифте отключает родовые способности, особый чай делает психику податливой, а язык болтливым. Ты должна была расслабиться, рассказать все что знаешь, при этом случайно не подсмотрев прошлого и не превратившись в боевую дриаду.
—Боевую дриаду?— теперь Полина смотрела недоуменно.
—Способную использовать растения для нападения на великую и неприкосновенную персону главного садовника,— Карел наконец разжал пальцы и убрал руку. Полининой ладони в миг стало холодно и сиротливо.— Может твой дружок, графский наследник, перестарался и чуть тебя не уморил?
Задумчивое выражение не успело задержаться на скуластом лице — девушка взвилась, подскочила из-за стола и, нависнув над сидящим, выдала:
—Рейнар не такой! Я уже говорила — он бы никогда не причинил мне боль. Я это знаю, чувствую…
—Много столетий садовники нас травят, корчуют и жгут. Они убили моего брата, до смерти замучили одну из внучек Тори, срубили на корню Белую Розу, твою тетку,— снизу вверх смотрел Карел на разъяренное лицо Полины. Его ровный и размеренный тон не отражал никаких эмоций.— Младшему отпрыску Первородной не перепало и толики семейного волшебства. Из зависти, обиды или еще по каким причинам потомки первого Матеуша Кохани основали Орден вольных садовников. Такие, как я, для них — сорняки. Такие, как ты, паразитки. Задача ордена не допустить, чтобы мы разрослись. Гарнье — один из них, наследник графа, его правая рука.
—Нет!— отчаянно замотав головой, Полина отступила. Рейнар Гарнье, пустивший корни в ее юном неискушенном сердце, не мог быть злодеем. Его слова, чувства, ласки — все было искренним. Она бы поняла фальшь! Но память уже услужливо подбрасывала топливо для сомнений:
—Паразитка… Меня так назвала одна дама на выставке, где Рей показал твои рисунки и….— ужас внезапного понимания округлил глаза Полины,— … и старый пень! Это, это…
Не в силах произнести вслух, девушка несколько раз беззвучно открыла и закрыла рот.
—Бейзил Замен. Мой младший брат,— ничего не выражающим голосом подтвердил Карел, поднимаясь. Теперь он на полголовы возвышался над Полиной, а исходящая от мужчины внутренняя сила добавила его сухопарой фигуре угрожающего объема.— Несколько месяцев назад графские ищейки нашли и разорили мое парижское убежище. Похитили дневники, картины и Василия. С тех пор я вынужденно скрываюсь здесь — Халлербос не пропустит чужака, дом отрезан от мира, нет дорог, электричества, связи. Нет проблем. Кроме меня сюда могут попасть только потомки Арчибальда Ларуса.
