—Ты холодный с улицы,— она отстраняется,— куртку хотя бы сними,— говорит и помогает.
—Алена,— сразу ныряю в ее теплые объятия, как только снимаю ботинки и куртку,— я так соскучился, будто вечность тебя не видел,— моя девочка крепко меня обнимает и на душе сразу становится так тепло и уютно, будто нет никаких проблем.
—Ты замерз? Очень холодный.
—Согреешь?— говорю и впиваюсь в любимые искусанные ночью губы.
—Я покормлю тебя, ты вроде говорил, что голодный,— тянет меня за руку на кухню, откуда пахнет вкусно.
—Я очень голодный,— обнимаю ее сзади, целую шею, пока она накладывает в тарелку спагетти.
—Я не умею готовить.
—Судя по вкусному запаху, очень даже умеешь.
—Я старалась,— сверху накладывает подливу,— подлива с сосисками, что было дома, то и приготовила.
—Умница.
—Садись,— вскрикивает, когда кусаю мочку уха,— Герман! Я чуть тарелку не уронила.
—Со мной покушаешь?
—Нет, аппетита нет.
—Почему? Ммм, очень вкусно.
—Правда?
—Да. Садись со мной покушай,— тяну ее за локоть и сажаю к себе на колени,— мне тебя покормить?
—Герман.
—Открывай ротик,— подношу вилку и моя девочка открывает рот.
—Ладно все,— выставляет руку вперед, когда я подношу второй раз вилку с намотанными спагетти,— я наложу себе.
—Что случилось? Ты бледная?— спрашиваю, когда садится рядом с полной тарелкой.
—Покушаем скажу.
—А сейчас нельзя?
—Нельзя,— почему то краснеет,— просто ешь. Я сегодня прогуляла работу. Из-за тебя.
—Я тебе разрешаю,— улыбаюсь,— и завтра и послезавтра прогулять.
—Правда? По какой причине?
—Правда. Потом узнаешь,— подмигиваю.
—Тогда я спокойно могу съездить к родителям, на старый новый год.
—Я с тобой поеду.
—Это невозможно.
—И почему же? Я тебя не хочу никуда отпускать.
—Я вернусь сразу же, четырнадцатого, я мотаю голову из стороны в сторону.
—Я с тобой хочу.
—Они тебя уже видели.
—Помню.
—Ты для них таксист.
—Таксист?— чуть не давлюсь и Алена заметив, протягивает мне стакан с соком, смеется.
—Сам виноват. Никто не просил приезжать.
—Я? А кто уехал и не возвращался, аа?
—Я сказала, больше не буду так делать.
—Я все равно с тобой поеду. Скажешь мой парень.
—Мой парень?— теперь давится она.
—Ты моя женщина, запомни.
—Твоя?— краснеет до невозможности.
—И скрывать наши отношения я не намерен. Скажем сразу, кем я являюсь.
—Таксистом,— смеется и мне чертовски нравится ее смех, я прямо заряжаюсь от нее, напрочь забываю о том, что кто-то там в Европе беременный от меня. Но стоило Алене сказать, что она едет к родителям, как я понял для себя, что без нее не хочу оставаться. Не сейчас. И никогда. Я просто сдохну без нее, как пару дней назад подыхал в ее квартире, ходил и тупо нюхал ее вещи, чтобы окончательно не свехнутся.
—Твоим парнем,— она делает серьезное лицо, пьет сок,— ты же моя?
—Твоя,— после ее ответа, который она озвучивает сразу, ни секунды не думая, я загораюсь, как звезда, тяну ее к себе на колени,— а ты мой?
—Только твой!— поднимаю ее на руки и несу в спальню, несмотря на ее сопротивления.
—Что ты собираешься делать?
—Хочу тебя.
—Я не могу..
—Почему? Только не говори, что не хочешь,— ложу на кровать, нависая сверху, зацеловываю любимое личико. В ответ она зарывает пальцы в мои волосы, но оттягивает назад.
—У меня месячные.
—Ну и что? У нас есть душ,— она расширяет зрачки и ошарашенно смотрит на меня.
—У меня месячные Герман. Ты знаешь что это такое?
—Нет,— смеюсь,— откуда мне знать такие вещи?— целую пухлые губы и одной рукой пролезаю под футболку, к любимым твердым полушариям, которые сейчас в свободном доступе, без лифчика. Засовываю голову под футболку и хватаю ртом сосок. Алена стонет и выгибается подо мной.
—Прекрати,— говорит сорванным дыханием,— я не буду этим заниматься во время месячных.
—Это не проблема, я же говорил,— вскрикивает, когда кусаю за сосок, нежно и ласково тяну губами.
—Боже!!!
—Сладкая моя, хочу всегда слышать твои стоны.
—Герман! Остановись, нельзя при месячных.
—Кто сказал?
—Герман..
—Алена, пожалуйста, просто поцелуй меня,— снимаю с нее футболку,— я пиздец, как хочу тебя.
—Тогда…аххх… Боже….только один раз, хорошо?
—Целуй.
После офигенного секса, я вырубаюсь.
Глава 27
АЛЁНА
—Алена,— Герман садится на кровать, протирает глаза смотрит, как я несусь по комнате туда-сюда, и бужу его,— что случилось?— так смешно смотреть на него сонного ничего не понимающего, а меня атаковала утренняя паника.
—Я второй раз опоздаю на работу, если ты сейчас же не проснешься и не оденешься,— в попыхах пытаюсь влезть в джинсы.
—Я же сказал, ты можешь не несколько дней сидеть дома,— он падает на подушку, протягивает руки,— иди ко мне сладкая.
—Точно ты же говорил вчера…— конечно я забыла, я вообще скоро стану все забывать и путать день с ночью, если будем продолжать с Германом в таком темпе безвылазно с постели заниматься любовью. У меня вся промежность болит, а ему хоть бы что, потому что вижу, как из под одеяла выпирает внушительный бугор в области паха,— а почему, можно узнать?
—Иди ко мне, Ален,— по глазам уже вижу, зачем зовет.
—Нее, мы и так всю ночь…— я блин до сих пор краснею, когда вспоминаю, как он уговаривал меня не зажиматься и не стеснятся, а отдаваться без остатка, несмотря на кровянистые выделения.
—Всего два раза Алена, и это было вечером, а не всю ночь. Не спорь со мной, просто иди ко мне.
Я мотаю головой и шагаю к выходу, так как надеваю эти злосчастные джинсы, в которые я почему-то влазию с трудом.
—Я же к родителям должна ехать, чуть не забыла.
—Не ты, а мы,— он срывает покрывало и двигается в мою сторону.
—Герман..
—Что?
—Я..у меня эти дни, помнишь?
—Помню,— он поднимает меня на руки и несет на кровать,— а ты помнишь, что это не имеет значение?— он зарывается в мои волосы, вдыхает запах и расстегивает пуговицу на моих джинсах. Я хватаю его за руку, а толку нет. Он спускает их вместе с трусами, я прикрываю глаза так, как мне стыдно за прокладку, а ему хоть бы что, он раздвигает мои ноги и входит одним движением,— обхвати меня ногами сладкая.
