Погрузилась– итутже проснулась отзапаха сигаретного дыма. Вовсяком случае, так мне показалось, что «тутже, две минуты спустя,– хотя этому впечатлению категорически противоречило ощущение удивительной свежести. Задве минуты так невысыпаются. Приоткрыв один глаз, я обнаружила, что снаружи еще нерассвело, ноэто мало очем говорило. Пришлось взглянуть начасы. Половина шестого… Значит, насамом деле недве минуты, ацелых три часа! Хотя можно былобы спокойно проспать еще часик-другой, пока невстали местные дегенераты. Вот ведь чертов курильщик!
Он-то какраз сидел действительно «тутже, всего вметре отменя, натойже ступеньке, вскудном свете фонаря, закрепленного надвходным проемом: аккуратный, похожий нахоббита старичок свенчиком седых волос вокруг обширной лысины. Просто сидел исмолил сигаретку, искоса поглядывая вмою сторону. Я потянулась ихорошо, сзавыванием, зевнула, одновременно прикидывая, стоитли обматерить его прямо сейчас илисдержаться изуважения ксединам. Витоге, какобычно, получилось нито нисе.
–Больше курить негде?
Хоббит взглянул наменя, потом насигарету ис преувеличенной поспешностью раздавил недокуренный бычок.
–Извини старика,– виновато проговорил он,– нехотел тебе мешать. Никак непривыкну кновым порядкам. Разбудил тебя дымом, да? О-хо-хо… Вмое-то время все дымили непереставая. Прикуривали сигарету отсигареты. Вте годы никто непроснулсябы отдыма– скорее, отего отсутствия. Асейчас– вишь, каквсе повернулось…
–Ваше время– это когда?– неслишком приветливо поинтересоваласья.– ДоНаполеона илинемного позже?
Старичок необиделся:
–Яна самом деле моложе, чем выгляжу, дорогая Батшева. Илучше говори мне «ты». Камрады друг другу невыкают. Давай знакомиться. Меня зовут Клаус Вагнер. Можно просто Клаус.
–Тогда уже пусть будет Санта-Клаус,– сказалая.– Это ведь онзнает имена всех детей, которым приносит подарки? Вот какты– мое. Правда, пока невижу подарка.
Он рассмеялся:
–Мнеговорили, что тыбольшая шутница…
–Большая… небольшая… какая, кчерту, разница?– проворчалая, доставая телефон.– Моей самой несмешной шуткой было приехать сюда.
–Хочешь вызвать такси?– спросил он.– Ненадо. Лучше отмени полет. Жаль, если билет пропадет.
–Чего это ондолжен пропасть?
Хоббит развел руками.
–Нукак… тыведь хотела сомной встретиться? Нувот, встретились. Призрак– это мое прозвище.
Я вытаращила нанего глаза. Этот божий старичок– Призрак? Тот самый Призрак? Что иговорить, он представлялся мне совсем иным– никак неСанта-Клаусом…
–Ты… тыПризрак?
–Ага,– весело кивнул он.– Удивлена?
–Ты…– япоискала нужные слова, которые вдруг куда-то запропастились.– Ты… вернулся изЕвропы?
Глупее вопроса, наверно, трудно было придумать, потому что теперь вытаращил глазаон.
–Вернулся? ИзЕвропы? Гм… Тыменя прости, номы итак вЕвропе.
–Яведь ждала тебя тут целую неделю. Захава сказала, что тыбродишь поЕвропе…
Санта-Клаус хлопнул себя поколеням изахохотал.
–Онатак сказала?– проговорил он, отсмеявшись иутирая выступившие слезы.– Это шутка, Батшева. «Призрак бродит поЕвропе…»– лозунг старого коммунистического манифеста. Наверно, тыслишком молода, чтобы знать такие вещи. Яникуда неуезжал, все время был тут, всквоте.
–Всевремя был тут?!– возмущенно повторилая.– Серьезно? Нопочему? Какого черта тогда тыморочил мне голову всю эту неделю? По-твоему, мне нравилось освобождать свиней идебоширить насвадьбах?
–Шш-ш…– Призрак успокаивающе выставил вперед обе ладони.– Успокойся, Батшева. Дело втом, что нам нужно было натебя посмотреть. Согласись, тымало чем напоминаешь пропавшего камрада Нисо. Зато теперь мызнаем, что ты врядли похожа ина мента. Никакой мент подприкрытием невыдержалбы даже одной ночи вспальне веганов…
Онснова рассыпался мелким старческим смешком. Явскочила ияростно топнула ногой. Давненько надо мной так неиздевались. Небудь он старикашкой, ябы точно отхлестала его пощекам.
–Ты… ты…– слов опять ненашлось, поэтому я схватилась зачемодан ипокатила его квыходу содвора.
Старик нетронулся сместа. Зато его вопрос догнал меня наполпути кворотам.
–Неужели так иуедешь?
Я остановилась иперевела дух. Всамом деле, неужели уеду именно сейчас, когда этот сукин сын наконец объявился? Какой вэтом смысл– целую неделю ждать своей очереди исоскочить, когда она наконец подошла? «Так, Бетти, Батшева, Клиторэмма иликак тебя там,– сказала ясебе, незакатывай истерик. Это неконец, это только начало. Нельзя вот так убегать, даже недав сдачи. Сейчас тыутрешь свою оплеванную морду ивернешься ксраному Санта-Клаусу. Причем вернешься сулыбкой. Ну-ка, улыбнись… Улыбнись, кому говорю!»
Улыбочка вышла так себе. Наверно, даже крокодилы улыбаются теплей иприветливей. НоПризраку понравилось.
–Вотимолодец,– одобрил он и, кряхтя, поднялся соступеньки.– Пойдем, япокажу тебе настоящих камрадов…
Мы пересекли двор понаправлению кутыканному видеокамерами подъезду крыла, которое занимали «черно-красные» анархо-коммунисты и«черно-черные» анархисты-стритфайтеры. Дверь тут обычно держали запертой; феминистки, квиры ивеганы, неговоря уже опосторонних посетителях сквота, допускались внутрь лишь поспециальным приглашениям. Нонас состаричком впустили беззадержки– толи ввиду его особой важности, толи потому, что уСанта-Клауса неспрашивают пропусков. Впрочем, какоказалось, это было только начало.
Сразу завходной дверью высилась поворотная решетка, сваренная изтолстых металлических прутьев; далее вбудке налестничной площадке, наблюдая замониторами, восседали два дюжих охранника, чьи морды воскрешали впамяти рекламные проспекты питомника поразведению бультерьеров.
Призрак ласково сделал имручкой.
–Знакомьтесь, ребята. Наша дорогая гостья, камрадка Батшева изсражающейся Палестины. Впускать ивыпускать каксамого меня. Впредь доособого распоряжения.
Ребята приветливо зарычали. Десяток-другой таких сторожей могбы слегкостью заменить минимум тысячу коров-людоедов, анепроходимость этой проходной дляразного рода проходимцев непосрамилабы даже штаб-квартиру бундесвера. Щелкнул замок, решетка повернулась, имы сПризраком, миновав будку ине потеряв приэтом ниодной конечности, стали подниматься полестнице ванархистскую святая святых. Наследующей площадке остановились передохнуть: мои плечи гудели оттяжести чемодана, плечи старика– оттяжестилет.
–Нетегоды, дорогая Батшева, нете,– посетовал он.– Кактысказала? Еще доНаполеона? Хе-хе… Эх, виделабы тыменя вделе лет эдак пятьдесят тому назад… Как-нибудь расскажу, если кслову придется.
–Тытут главный?
–Нет-нет, какможно. Уанархистов нет главных. Так, передаю богатый боевой опыт. Нынешняя молодежь гладко чешет языками, носовершенно неумеет стрелять,– он сокрушенно покачал головой.– Авсе почему? Некому обучать молодых. Нитебе инструкторов, нитебе тренировочных лагерей. Толи дело вмое время. Хочешь– лагерь вЛивии, хочешь– вИордании, хочешь– вЛиване, хочешь– подБагдадом. Ну аособо отличившихся брали аж вКрым иливБалашиху. Знаешь, где Балашиха?
