Аможет, онпытался обратить меня всвою веру? Вту самую веру, которой, поегоже словам, наилучшим образом подходят разбойники идикари-нелегалы… Хотел поймать наивную девушку набеспроигрышно-романтическую историю любви, какглупую рыбу– науловистую блесну. Иведь действительно романтично: святой идеализм, верность любимой женщине, редкие встречи, долгие разлуки, жажда свободы, дерзкие побеги имноголетние тюремные сроки. Всё, какв героических романах икинофильмах…
Содной оговоркой: врассказе старика, вотличие отстраниц интернетовских сайтов, небыло фотографий. Небыло снимков людей, разорванных накуски взрывом самодельной бомбы. Небыло застреленных, искалеченных, похищенных иумерщвленных. Небыло раздувшихся трупов спулей взатылке, найденных вбагажнике автомобиля. Небыло одиннадцати израильских спортсменов, убитых наМюнхенской Олимпиаде. Небыло заложников, погибших приштурме угнанных самолетов. Небыло случайных пассажиров, словивших автоматную очередь вовремя теракта ваэропорту… Небыло ничего того, что было вреальности.
Ради чегоже Санта-Клаус иего Снегурочка-Инга столь неромантично отняли десятки человеческих жизней? Онобъ-яснил это ссамого начала: ради слома Системы. Ради слома того, что представляло собой повседневную нормальную жизнь сотен миллионов людей. Иэто насто процентов соответствовало тому, что говорили вдругих отделениях сквота. Феминистки, веганы, «зеленые», квиры и«борцы спотеплением» точно также восставали против нормы.
Кому-то моглобы показаться, что каждый взятый поотдельности отряд ведет наступление лишь насвоем, частном, относительно небольшом участке. Что квиров неволнуют заботы веганов. Что «зеленым» начхать нафеминисток. Что феминисткам наплевать настритфайтеров. Что каждая изэтих групп стремится сломать всего лишь какую-то одну, конкретную, неслишком значительную норму, оставив нетронутыми остальные общественные правила, законы иустановления. Ошибка, ошибка! Насамом деле все они представляли собой единую монолитную армию, наступающую широким– вовесь горизонт– фрон-том. Армию слома Системы, слома человеческой жизни, которая, сих точки зрения, течет неправильно, нетак, нетуда ине стой скоростью.
Ачто потом? Что случится потом, когда, недай Бог, уних получится сломать? Призрак несмог скрыть досаду, когда уменя вырвался этот вопрос. Судя повсему, камрады слышали его довольно часто, нодосих пор так ине нашли подходящего ответа. «Всеустроится само собой…»– разве это можно принять всерьез? Аесли неустроится– что тогда? Неспроста Санта-Клаус стал заговаривать мне зубы детской побасенкой ореке, которая-де сама находит свое русло. Новтом-то идело, что люди невода, которая всегда ивсюду течет сверху вниз иникак иначе.
Людиже текут, идут, бегут, ползут, летят, кувыркаются, прыгают, танцуют вовсех возможных иневозможных направлениях– поди догадайся, чего захочется человеку втот илииной момент, да он исам-то незнает. То, что безумцы типа Призрака ненавидят иназывают Системой иНормой, сложилось унас затысячи лет, слепилось наслезах икрови. Жизнь долго-долго лупила людей побашке идавила, давила, давила… Говорят, так получаются алмазы– оттысячелетнего давления напростую черную угольную грязь. Вот ииз нас вконце концов выдавились эти нормы какалмазы чистейшей воды. Какомуже идиоту теперь могло прийти вголову, что отних надо отказаться?
Ине только отказаться самому, ноеще изаставить остальных! Сами-то они– черт сними– пускай себе живут какхотят всвоих скотских норах исквотах. Ноим ведь этого мало! Иммало сквота, имнужен весь мир! Главная цель Призраков иМенструаз– заразить своим мерзким безумием всех остальных, таких, какя, какМики, какЗив, какмоя тетка Мали: нормальных баб имужиков, живущих идышащих обычными буднями ипраздниками, играющих свадьбы, рожающих ирастящих детей, любящих иругающихся, работающих иустающих, пьющих сгоря побарам изакупающих жратву насемейный обед…– всех ихсломать, взбаламутить, обмануть, сбить сдороги, атех, кто откажется, вынудить силой, бомбой, убийством… Итогда уже поздно будет спрашивать: «Ачто потом?» Тогда уже ответ действительно получится «сам собой», потому что безалмазов останется лишь грязь: тасамая исходная, изначальная, черная угольная грязь– грязь, кровь ислезы.
Боже, какая глупость, какая гадостная, грабительская, фашистская глупость!
Это слово вспыхнуло вомне внезапно, каклампочка втемном коридоре: «фашисты». Трудно сказать почему: офашистах яслышала вшколе, читала вкнигах исмотрела вкино, нопри этом они всегда ассоциировались сКатастрофой, лагерями смерти иэсэсовцами вчерных мундирах. Казалосьбы, анархисты имарксисты никак несоответствовали этому образцу– ведьони, напротив, какправило, воевали сфашизмом. Но, видимо, это были войны внутри семьи, которые всегда получаются самыми ожесточенными инепримиримыми.
Потому что суть итех идругих одна итаже: уничтожение Нормы, слом Системы, коверканье сложившейся веками человеческой жизни, адальше…– дальше «устроится само собой». Нуда, конечно, какже иначе… «Само собой»– это Аушвиц иТреблинка, советский Гулаг, удобренные трупами рисовые поля Кампучии иКитая, залитые кровью джунгли Латинской Америки, сотни миллионов замученных, расстрелянных, разорванных накуски людей. Икак будто небыло всего этого, раз заразом, снова-здорово:
–Надо сломать Систему! Надо уничтожить Норму!
–Адальше?
–Дальше всё устроится само собой…
Сквот между тем проснулся. Коридор наполнился стуком крепких каблуков, лающей немецкой речью, голосами фашистов. Я струдом подавила всебе желание сбежать прямо сейчас, пока незатолкали в«душевую»-душегубку, куда вместо воды подается смертоносный газ «Циклон-Б». Стоп, хватит бояться. «Б»– это «безпаники». Безпаники, девушка, безпаники. Тыведь приехала сюда поделу: оружие заденьги. Вот пусть ипокажут деньги– прямо сегодня, довечера. Ну аесли непокажут, значит, иловить тут нечего. Тогда уже– домой, соспокойным сердцем. Так нормально? «Такнормально»,– ответила ясебе самой, имне сразу полегчало. Хорошо, когда есть четкий план иясная перспектива…
Вдверь постучали. Культурные… аведь моглибы иногой открыть, сапожищем…
–Войдите!
Вошел парень лет двадцати– высокий, бритоголовый, вчерной футболке подчерной кожанкой ичерных штанах надчерными ботинками. Дляполноты картины оставалось лишь убедиться вчерноте души. Морда, впрочем, была бело-румяной, чистенько выбритой.
–Здравствуй, Батшева. Вагнер просил показать тебе сквот. Провести экскурсию. Меня зовут Клаус.
Его английский по-немецки подлаивал. Я заставила себя улыбнуться:
–Тоже Клаус? Вычто– все тут подэтим именем ходите?
–Невсе, номногие,– спокойно подтвердил он.– Так удобней.
–Нуда,– понимающе кивнулая.– Полное равенство. Уфеминисток вкрыле напротив– «Леваягрудь», аувас– Клаус… Хотя былобы логично длясимметрии взять что-то похожее. Ну, скажем… «Левоеяйцо». Выведь тут стритфайтеры, парни сяйцами. Кактебе такая революционная идея?
Клаус наморщил лоб, честно обдумал мое предложение инаконец отрицательно мотнул головой:
–Негодится. Унас есть идевушки.
Оставалось лишь позавидовать такой арийской выдержке. Хотя старший Клаус уже предупредил меня, что уанархистов нет национальности.
