Трудно сказать, каковы были намерения Вайта, решившего подняться насцену. По-видимому, он исам незнал, зачем это делает. Возможно, хотел взять директора загрудки, чтобы вытрясти изнего признание. Возможно, думал убедиться, что перед ним человек, ане бездушный манекен. Но, скорее всего, отец растоптанной девочки просто пребывал всостоянии аффекта, более чем понятном втакой ситуации. Вэтом, собственно, изаключался план Маккалифа: довести Саймона хотябы дочастичной потери самообладания. Это удалось вполной мере.
Прибывшие изокруга федералы вбежали взал, едва лишь Вайт поставил ногу наступеньку сбоку отсцены. Сначала он несопротивлялся, ноагенты хорошо знали свою роль ивыкручивали человеку руки, пока тот нестал кричать ивырываться. Сидевшие взале люди молчали ибездействовали: всех словно разбил паралич. Серийный насильник? Маньяк? Применительно кШелдону подобные слова здесь слыхом неслыхивали. Неиначе каксСаймоном действительно что-то невпорядке. Ипотом, никто нехотел тут прослыть защитником расиста игомофоба– понынешним временам такие ярлыки могли запросто прикончить человека: лишить его заработка, выбросить издома, развести ссемьей, накинуть петлю нашею. Вобщем, лучше промолчать– отгреха подальше.
Саймона Вайта увезли вСкофилд ивтотже день предъявили обвинения: терроризм, нападение надолжностное лицо, подстрекательство кбунту, сопротивление приаресте. Окружной прокурор Тута Урбивай требовала одиннадцати лет тюрьмы; либеральный судья, проявив похвальное человеколюбие, назначил восемь споловиной. Показательный урок, начье благотворное воздействие столь прозорливо рассчитывал мистер Глен Маккалиф, был преподан врекордно короткие сроки: содня изнасилования Саманты идо того, какза ееотцом захлопнулась дверь камеры федеральной тюрьмы вПитерсберге, прошло меньше двух месяцев. Аеще через неделю девочка покончила ссобой, наглотавшись таблеток сильнодействующего снотворного.
Имя нашей заказчицы, учительницы истории Голди Маутсон, появлялось вистории лишь вэтот момент, начиная спохорон несчастной самоубийцы, где Голди произнесла поминальное слово. Намой вкус, ееречь несодержала ничего крамольного: мисс Маутсон всего лишь попросила умертвой девочки прощения зато, что школа несмогла еезащитить, хотя поидее должна считаться самым безопасным местом дляпребывания детей. Ктомуже, если судить покомментариям коллег, серьезные разногласия между Голди идиректором Маккалифом наметились еще раньше, асказанное надгробом стало последней соломинкой.
Так илииначе, Глен Маккалиф сделал все, чтобы убрать мятежную преподавательницу: написал несколько жалоб внужные инстанции, нашел повод длявременного отстранения, заручился одобрением коллег, организовал молчаливую поддержку родительского комитета и, наконец, умело нейтрализовал сопротивление всесильного профсоюза учителей. Повсем признакам, дни мисс Маутсон вшколе были сочтены. Оставался лишь самый последний этап: утверждение увольнения назаседании окружной комиссии пообразованию…
Язакрыла ноутбук исидела, задумавшись, пока непришла пора заправлять энергией вернувшегося изшколы Малыша. Наскоро побросав втопку шницель иогурцы, онснова оседлал велосипед иумчался играть вфутбол сдрузьями, ауменя все нешла изголовы мертвая девочка, ее несчастный отец иобдолбанный подонок вюбке. Они– идве потерянные недели, бездарно вбуханные вдурацкую погоню зачужими деньгами.
Прав Мики, аянеправа. Еслиуж тебя так тянет заняться чем-то полезным, неищи денег ради денег– эти поиски заведомо неимеют смысла. Деньги– неболее чем инструмент дляисправления того, что требует починки. Деньги– лопата, чтобы выкопать могилу умерщвленной подлости. Деньги– молоток, чтобы вдарить влоб убийце исадисту. Деньги– автомобиль, чтобы догнать мерзавца, ибилет насамолет, чтобы долететь доэтого автомобиля. Деньги– это пуля, летящая всердце насильника, это кривой острый ножик, чтобы– чик!– отхватить ему мошонку…
Вечером приехал Мики, управившись сневедомо какими мужскими делами, иэто было еще одним свидетельством моей накопившейся неправоты. Умная жена недолжна допускать, чтобы дела мужа становились «неведомо какими». Умной жене ведомы даже темужские дела, которые неведомы самому мужчине. Мучимая раскаяньем, я поставила настол ужин иоткрыла бутылку вина.
–Нучто, прочитала?– спросилон.
–Ага.
–Ичто? Кто там прав– заказчица илизаказанный?
–Прав ты, милый,– сказалая.– Прав ты, аянеправа.
Мики положил вилку исявной опаской уставился наменя.
–Чтотыимеешь ввиду? Мыберем это дело илинет?
–Завтра вылетаем,– сказалая.– Впринципе, можно былобы исегодня наполуночной «Дельте», нонадо еще пристроить Малыша. Тыкак, готов?
Он ошеломленно покрутил головой, усмехнулся иотпил избокала.
–Готов? Тышутишь, девочка. Подготовиться квнезапным поворотам твоей гоночной трассы несмогбы исам сатана насамом что нинаесть сатанинском автомобиле… Ладно, посмотрим, что можно сделать.
8
Домбыл типичней непридумаешь: двухэтажная штампованная деталька американских пригородов, непонятно почему получивших приставку «при-»: ведь они-то какраз исоставляют города, ане примыкают кним. Еще бросалось вглаза толи отсутствие хозяйской руки, толи недостаток вденьгах: запущенная лужайка, траченные жуками кусты полуживой изгороди, облупившийся фасад, растрескавшиеся столбики веранды. Наподъездной дорожке– старая «Тойота», икаждая вторая плитка смотрит искоса, сердито, словно покоробленная невниманием владельцев. Я поднялась накрылечко ипостучалась, что выглядело довольно глупо, поскольку скрип рассохшихся ступенек наверняка известил омоем приходе нехуже любого стука.
Дверь отворилась; напороге стояла худенькая большеглазая женщина– изтех, чей возраст трудно определить попричине устойчивого выражения девичьей наивности, чтоб несказать невинности, которое сохраняется натаких лицах досамых преклонных лет. Когда договариваешься слюдьми потелефону, бывает, что потом, привстрече, они выглядят совершенно иначе, чем представлялось наслух. Писклявый собеседник вдруг оказывается плечистым гигантом, аобладатель густого баса, напротив, щупленьким шмендриком. Мисс Голди Маутсон вточности соответствовала своему голосу– звонкому, чистому, ссеребряными нотками-чайками, взлетающими наверхнюю строчку гаммы. Яотвесила вежливый поклон:
–Добрый день, мисс Маутсон. Мы свами говорили потелефону. Я– Рита Мизрахи, тасамая журналистка, которой хотелосьбы…
–Да-да, мисс Рита,– поспешно перебилаона, словно желая поскорее избавить меня отнеобходимости давать объяснения.– Явас жду, заходите, пожалуйста.
Впредварительных расследованиях, которые помогали нам сМики принять окончательное решение– исполнять заказ илисдать заказчика полиции,– мне нераз случалось представляться репортером ближневосточной газеты. Такая легенда хорошо объясняла имой интерес ктем илииным событиям, имое весьма умеренное владение английским языком. Единственной помехой приэтом было естественное недоверие кгазетчикам, которое испытывает подавляющее большинство нормальных людей.
Человек скорее раскроет душу случайному собеседнику застойкой бара, чем станет откровенничать сжурналистом, особенно когда рассказчик чувствует засобой вину. Согласие наинтервью никогда недается легко: обычно приходится делать несколько заходов, уговаривать, звонить, навязываться, заставать врасплох. Мисс Маутсон выглядела вэтом смысле редчайшим исключением: она согласилась сразу, недолго думая идаже невыясняя, кто я иоткуда взялась. Еевообще непришлось упрашивать, имне еще предстояло определить причину этой странной аномалии. Беспечность? Одиночество? Отчаянье? Непреодолимое желание выговориться?
