Нет, нет инет. Японяла это впервыеже минуты нашего очного знакомства: мисс Маутсон принадлежала кочень немногочисленной породе людей, которые органически неспособны подозревать других внедобрых намерениях. Загоды работы наМики мне выпадало встречаться ссамыми разными типами, внедряться им вдушу, откапывать зарытые там трупы, вскрывать несгораемые шкафы ихсердец стаящимися там скелетами. Когда тыдолжен вкороткие сроки решить вопрос «жизнь илисмерть», поневоле чувствуешь повышенную ответственность и, забыв оделикатности, спускаешься намаксимальную глубину, которая, впрочем, сплошь ирядом оказывается скучноватым мелководьем…
Нотаких, какмисс Маутсон, я встречала прежде лишь дважды ихорошо запомнила эти яркие звездочки надовольно однообразном фоне множества обыкновенных свидетелей, заказчиков изаказанных. Напервый взгляд, они казались наивными дурачками, которые поглупости позволяют себя обманывать каждому встречному-поперечному. Однако наделе вних небыло никапли наивности илислепого прекраснодушия. Напротив, ихзнание осуществовании мошенников, обманщиков илжецов ничуть неуступало осведомленности самых осведомленных циников.
Они просто отказывались подозревать. Отказывались жить впостоянном напряжении, держась закарманы икаждую секунду проверяя замки. Отказывались тратить драгоценные дни, мысли ичувства настрахи, предосторожности истроительство крепостей. Они невитали воблаках, нопредпочитали ходить поземле налегке, безтяжких защитных лат– иукраденный кошелек казался им ничтожной платой заэту свободу. Они добровольно соглашались пасть жертвой воровства– лишьбы нежить настороже отворов, лишьбы немарать лживой грязью чистые полы своего сознания.
Подобный образ жизни требовал, помимо твердого характера, еще инемалого мужества и, безусловно, заслуживал уважения, нопри этом категорически невязался собращением кнаемному киллеру сцелью заказного убийства. Можно сказать, ятерялась вдогадках. Неужели произошла ошибка? Иликакие-то злоумышленники пустили нас сМики положному пути сцелью заманить вловушку? Или, что тоже случается, кто-то воспользовался личностью мисс Маутсон, вто время каксама она неимеет понятия оразмещенном отееимени заказе? Эти вопросы гудели вмоей голове, покая, напялив нафизиономию самую робкую изсвоих улыбок, разглядывала скромную чистенькую гостиную срепродукциями музейных картин там, где обычно висят семейные фото-графии.
–Выживете здесь одна, мисс Маутсон?
–Голди…– вее устах звенело даже это совсем незвонкое имя.– Сейчас да. Мама умерла относительно недавно. Рак поджелудочной железы… Чай, кофе?
–Чай, если можно. Сочувствую вашей утрате.
Она грустно улыбнулась подороге накухню, слов-но говоря: «Ничего неподелаешь, чтоуж теперь сокрушаться…»
–Знаете, мама очень боялась, что яостанусь одна,– мисс Маутсон пришлось повысить голос, чтобы перекрыть сердитый шум чайника.– Упорно гнала меня замуж. Новот как-то несложилось.
–Всёеще впереди,– бодро откликнуласья.– Никогда незнаешь, кто он, каквыглядит, где бродит ивкакой момент судьба притащит его зашиворот квашим ногам.
Она рассмеялась– исмех, конечно, оказался стольже легким извонким, какивсё остальное. Чайник взревел совсем уже гневно-пророческим ревом исмолк, вскипев отвозмущения. Мисс Маутсон принесла чашки, чайные пакетики идиетические вафли. Картинка нажестяном подносике изображала иерусалимскую Храмовую гору. Яне могла нерасценить это какжест доброй воли состороны Америки.
–Выбывали вИзраиле, мисс Маутсон?
–Голди…– напомнилаона.– Да, смамой. Унас там родственники– дальние.
–Наверно, это ипомогло мне получить ваше согласие наинтервью?– предположилая.– Хотя наш видеоканал неизведущих…
Она метнула наменя быстрый взгляд иотрицательно покачала головой.
–Видители, мисс Рита, ясейчас рада любой возможности поговорить опокойной Саманте. Чтобы какможно больше людей узнали обэтой замечательной девочке. Хочу оставить хоть какую-то память оней, пока не… пока не… пока могу.
Гм… Яне имела ничего против разговора оСаманте Вайт, номоим главным интересом были прежде всего отношения учительницы сдиректором Гленом Маккалифом– эту тему иследовало прояснить впервую очередь.
–Да, ужасная трагедия,– сказалая.– Если неошибаюсь, нападение наСаманту произошло, когда она вышла сурока, который вел мистер Маккалиф. Это верно?
–Маккалиф…– она произнесла это имя снескрываемым омерзением.– Так иесть, вы совершенно правы. Его уроки, его фашизм, его вина.
–Вина?– переспросилая.– Высчитаете, что онвиноват вслучившемся?
Мисс Маутсон вздохнула иразвела руками какчеловек, укоторого накопилось так много, что ондаже незнает, счего начать.
–Мисс Рита…
–Просто Рита.
–Хорошо. Просто Рита… Мистера Маккалифа назначили кнам два года тому назад решением окружной комиссии пообразованию, ион сразу дал понять, что собирается преподавать тут «Критическую теорию рас». Выведь знаете, что это такое?– Боюсь, что нет,– призналасья.– Видители, вмое время…
–Доберется идо вас,– сгоречью проговорила мисс Маутсон.– Они ведут наступление повсему миру… вернее, навесь мир. Вобщем, согласно этой теории белый цвет кожи представляет собой неизлечимую болезнь, причем болезнь позорную, гадкую, что-то вроде сифилиса. Мак-калиф так иназывал ее: «белифилис». Они утверждают, что человек, родившийся белым, неможет небыть расистом. Что он отрождения обречен считать себя высшей привилегированной расой, иэто убеждение коренится внем, подобно раковой опухоли, внезависимости оттого, какего воспитали. Что онможет говорить иписать прямо противоположные вещи, может вести себя самым распрекрасным, сточки зрения Маккалифа, образом, ноэто ничего неменяет: белифилис проявится подего белой зверской шкурой так илииначе.
–Вышутите? Ноэто ведь настоящий нацизм! Так Гитлер говорил оевреях…
–Ах, еслибы это было шуткой…– еще горше вздохнула учительница.– Сами посудите, разве марксизм, большевизм икоммунизм, причинившие миру неисчислимые страдания иуничтожившие десятки миллионов людей, поставлены внезакона? Нет– ихсвободно преподают вуниверситетах! Тогда нестоит удивляться ипоявлению «Критической теории». Это ведь современная реинкарнация марксизма, где место классов занимают расы.
щупальцами. Но, посуществу, выправы: надо было бороться, защищать детей. Наверно, это плохое оправдание, нолично мне было тогда недо «Критической теории»: мама умирала, ияне могла думать ниочем другом.
Я понимающе кивнула:
–Апотом вшколу прислали Джорджа Флойда-младшего?
–Нет-нет,– запротестовалаона.– Проблемы начались значительно раньше. Маккалиф вызвал меня вкабинет исказал, что закрывает мой факультативный курс поистории Холокоста. Яспросила почему. «Потому что вы, евреи, носитесь сосвоим Холокостом, каккурица, только что выдавившая яйцо изгрязной задницы»,– сказал он. Я запомнила это буквально, слово вслово. Холокост– игрязная куриная задница…– трудно забыть такой наглядный образ. «Ваммешает мое еврейство?»– спросилая. Он расхохотался: «Нешейте мне антисемитизм. Это ваш второй куриный забег: обвинять всех ився вантисемитизме. Яне антисемит, апросто нелюблю еврейских расистов. Аевреи– расисты, какивсе белые… Вот, ознакомьтесь: обязательно дляисполнения…»– Ион швырнул мне через стол методичку, полученную изокружной комиссии.
