–Нужно торопиться.
Хими схватила скрючка настене ключ и, размахивая фонарем, рванула кпервой камере.
Я последовал заней, оглядываясь наскулящую Чичи.
–Мы скоро отсюда уйдем,– попытался я успокоить собаку.–Мы…
Слова застряли уменя вгорле. Министр Мансин стоял урешетки, его бледное худое лицо превратилось втень былой силы. Однако он смотрел нанас ясными, сердитыми глазами.
Держа руки заспиной, он отрывисто произнес несколько слов, ия безперевода понял, что будет труднее, чем я надеялся. Жизнь этого человека поддерживала неугасимая ярость, иона сожжет первого, кто кнему прикоснется, азатем ивсех остальных.
–Дай мне ключ, Хими.
Она отступила нашаг, очевидно, увидев тоже, что ия, ноотдала ключ. Я поднял его, стараясь, чтобы это выглядело неугрозой, аобещанием. Мансин зло смотрел наменя. Указав насебя, я произнес:
–Рах э’Торин.
Министр прищурился исплюнул накамни умоих ног, ответив словом изрепертуара императрицы Мико.
–Нестоило говорить ему, что ты изТоринов, какСетт иГидеон,– сказала продолжавшая держаться вотдалении Хими.
–Пожалуй. Он назвал меня псом.– Я откашлялся ипопытался снова, указав накамеру, где сидел после переворота Гидеона.– Рах,– сказал я иизобразил, будто закрываю камеру ключом.– Рах, узник.
Мансин повернул голову, будто прислушиваясь кмоим словам.
–Рах… э-э-э…– Я затянул скорбную песнь Торинов, которую пел втемноте своей клетки. Министр распахнул глаза, ия остановился, повторил свое имя иснова указал накамеру.– Рах. Рах свободен.– Я показал назамок иключ.– Министр Мансин. Императрице Мико нужен министр Мансин.
–Императрица Мико,– повторил Мансин, хватаясь запрутья решетки иприблизившись настолько, что я чувствовал его несвежее дыхание.
–Императрица Мико, юг.– Я махнул рукой туда, где, помоему мнению, находился юг.– Э-э-э… скисианской армией. Солдаты?– Я изобразил марширующих солдат, чувствуя себя идиотом. Хорошо, что сомной пошла Хими, ане Истет, поскольку слов, которые я узнал отМико, явно нехватало.– Взята… схвачена…– Наэтот раз я изобразил, что хватаю Хими. Она взвизгнула отудивления, нопозволила какбудто связать ей руки иувести.
Министр что-то спросил, пытаясь пролезть сквозь решетку.
–Дзай,– ответил я единственным известным мне именем, догадавшись, очем он спрашивает.– Дзай.
Министр зашипел, ия сообразил, что он понял. Однако он подозрительно прищурился ивыдал тираду накисианском, изкоторой я распознал только «э’Торин». Называть ему мое имя было ошибкой, ия никогда недумал, что буду стыдиться его. Ноесли он недоверяет мне, то должен поверитьей.
Опустившись наколени навлажные камни, я похлопал себя победру исвистнул Чичи, так исидевшей удвери. Она забила хвостом, нобыла упряма неменьше хозяйки. Я пошел взять ее, ихвост завилял так бешено, что вся задняя половина собачьего тела раскачивалась туда-сюда, нокак только собака поняла, что я несобираюсь открывать дверь, она снова уселась напол. Я всеже взял ее наруки. Кзапаху сырости игрязи отее шерсти добавилась вонь темницы.
Я отнес собаку ккамере министра Мансина, икак только он увидел ее, гнев исчез.
–Чичи?– запинаясь отрадости, сказалон.
Я жестом предложил ему собаку иопустил ее напол, чтобы открыть камеру.
–Министр Мансин,– сказаля, закончив:– Возьмите Чичи. Помогите императрице Мико.
Я столько всего хотел сказать, ему столько нужно было узнать. ОСяне иимператорской гвардии, обармии игрядущем разрушении Мейляна, ноя мог только повернуть ключ ивыпустить Мансина.
Лязгнул замок, министр распахнул дверь ивышел. Вего глазах горела целеустремленность. Хими вздрогнула, новместо того чтобы вцепиться нам вглотки, Мансин опустился наколени ипогладил Чичи. Она облизала его грязное лицо.
Мои плечи опустились, ия выдохнул. Я несчитал своим долгом освобождать его илипомогать императрице, новсеже чувство вины зато, что мы сотворили сее империей, немного ослабло. Я пытался нетревожиться оней, невспоминать, какона смотрела наменя, старался думать только освоем народе, ноэто оказалось невозможным. Вконце концов, она пожертвовала собой ради меня, ия надеялся, что это станет достойной благодарностью.
–Пошли,– сказала Хими изашагала кзапертой двери.– Мы слишком долго тут торчали. Чем раньше вы уберетесь отсюда, тем лучше.
Она потянулась кржавой ручке, идверь распахнулась так, что Хими ударилась спиной остену ивскрикнула. Стекло разлетелось, ипромасленный фитиль фонаря упал напол, давая слабый свет.
–Ты немог просто внять моему предупреждению иуйти,– рявкнул Сетт, входя вполумрак темницы.– Немог хоть раз послушаться, немог подумать очем-то, кроме своей чести, кодекса исвоего треклятого упрямого желания быть длявсех центром мира. Надо было убить тебя, ане позволять мотаться поимперии, настраивая верных Клинков против Гидеона…
–Вэтом ему моя помощь нетребуется,– ответиля. Вверх полестнице заторопились шаги, ия схватил Сетта заодежду. Он попытался вырваться, ноя впился пальцами вего руку.– Сэтим он справился исам, отдавая приказы жечь города иневинных людей.
–Ая еще думал, что ты несможешь предать его сильнее, чем уже предал,– презрительно бросил Сетт.
Несправедливость его слов ужалила меня, ия махнул рукой внаправлении, куда убежал министр Мансин.
–Этот человек– единственный, кто может помочь императрице Мико ипомешать светлейшему Бахайну жениться наней иизбавиться отГидеона. Аон именно это исобирается сделать, Сетт. Я вернулся, потому что Гидеон должен знать– Бахайн ему недруг, он намерен пойти против него…
–Думаешь, он этого незнает? Думаешь, он ине догадывался, насколько опасно добиваться своего вмире, ополитических играх которого он знает так мало? Каждое решение принималось им соглядкой накисианских лордов, которых ему требовалось обхаживать, исейчас…
Он резко оборвал свою речь, сжал зубы иуставился вугол, будто увидел там призрак.
–Исейчас?– Отстраха мое сердце забилось сильнее.– Что сейчас, Сетт? Гидеон…он… неумер?
Сетт покачал головой.
–Онет, неумер.
–Тогдачто?
Сетт ткнул пальцем мне вгрудь.
–Я говорил, что ты ему понадобишься. Говорил, что ему будет нужна твоя помощь, твое присутствие рядом, изнаешь что? Я нисекунды несомневался, что ты все сделаешь, нисекунды небоялся занего, поскольку знал, что ты будешь сним, ноты предпочел свою честь. Тебя больше заботила тяжесть собственной души, чемон. Ты решил усомниться внем. Заставить его страшиться любого принятого решения, бояться, что оно неверное, даже если небыло другого выхода. Если нездесь, то где? Если несейчас, то когда?
Шквал его осуждений был похож непросто наудары влицо илиживот, он словно вскрыл мою грудную клетку исжимал сердце, пока я неперестал дышать отболи. Каковыбы нибыли причины, какбы я нистарался придерживаться наших обычаев, я пожертвовал ради этого Гидеоном, нежелая видеть его цель затеми злодеяниями, которые он совершил воимянее.
