Начало извилистого пути они проделали быстро, но, каки кони, выдохлись и, тяжело дыша, замедлили шаг набесконечном подъеме ксамому замку.
–Знаешь, какпройти поэтому лабиринту?– спросилая, понижая голос, хоть исомневалась, что носильщики слышат что-то, кроме топота собственных ног ипрерывистого дыхания.
–Разумеется.– Налице иеромонаха отразилась уязвленная гордость.– Я же Отако.
–Нет, ты Креос Виллиус, иеромонах Чилтея, которого избрал Единственный истинный Бог. Тебе обэтом лучше незабывать, если хочешь выбраться отсюда живой.
Она вздернула мышиного цвета бровь.
–Атебе невсеравно, что я делаю? Мне казалось, ты нежелала вэтом участвовать.
–Исейчас нехочу иметь сэтим ничего общего, ноя здесь инамерена выбраться отсюда живой издоровой. Иеромонаху ненужна маска, чтобы выглядеть, будто он вней. Если хочешь сойти занего, пореже используй мимику. Сохраняй пустое лицо. Сохраняй голос ровным. Иведи себякак…
–Какимператрица?
–Да, вроде того.
Взгляд иеромонаха, такой пристальный, что я содрогнулась, остановился намне.
–Тоже самое следует помнить итебе. Люди ждут, что это тело станет действовать определенным образом. Знаю, это непросто, ты давно погрязла взлобе иярости, нотебе нужно выказывать какможно больше достоинства, пусть оно придаст силы каждому твоему движению, пусть укрепит твою спину, чтобы тане сгибалась.
–Я погрязла вярости?
Брови иеромонаха поползли вверх.
–Ты…
–Брови.
Она коротко выдохнула, илицо мертвеца расслабилось.
–Ачто тебя удивляет?– продолжила она, стараясь подражать его ровному тону.– Мы стобой нетакие уж разные. Обе росли ссознанием, что ценны лишь тем, что снами могут делать мужчины, обе нашли способ обращать это против них. Я тоже всю жизнь была озлобленной женщиной ипостепенно погружалась вболото чужих ожиданий. Ноя горжусь своим именем. Моей семьей. Моим наследием имоим народом. Гордыня, которой я укрываюсь какплащом, позволяет сохранять рассудок, пока я сулыбкой притворяюсь той, кому позволено существовать.
Слова, сказанные вкрадчивым тоном иеромонаха, ранили еще больнее оттого, что я их неожидала. Эта женщина, императрица Драконов сослабым телом, потерявшая власть, прожила всю жизнь втехже терзаниях, что ия. Какия, научилась сними справляться, пряча острые грани своей души замаской гордыни,– точно также, какя скрывала свои захолодной резкостью.
–Нокакимбы злым ивраждебным нибыл кнам этот мир,– продолжила она, когда я неответила,– всегда есть причины неотказываться отнего, иособенно то, что ты тоже можешь его изменить, кто ичто обэтом ниговорилбы. Так что будь добра, собери свою богом проклятую гордость, каковыбы нибыли ее корни, истань той императрицей, которая мне нужна, ладно?
* * *
Снова замок Кой. Оказавшись здесь впервый раз, я готова была умереть, лишьбы стать свободной. Второй раз был самоубийственной миссией. Может, третий пройдет удачно.
Если императрица Хана иразделяла мой страх, она невыказывала никаких его признаков, какне проявляла ини малейшего интереса кзамку, когда-то принадлежавшему ей. Вэтом замке она жила, здесь погиб ее сын, здесь разрушилась вся ее жизнь.
Вход хранил древнее величие итишину. Сокон были сорваны траурные завесы императрицы, каки прочие знаки сдраконами Ц’аев, но, хотя издругих частей замка доносились отзвуки голосов, здесь время какбудто остановилось. Казалось, что заогромной закрытой дверью, каки прежде, восседает наалом троне императрица Хана Ц’ай. Нотеперь я сама управляла ногами императрицы, имы шли всопровождении эскорта поглавному коридору замка.
Встороне отцентральных залов взамке кипела жизнь. Заоткрытыми дверями мельком можно было увидеть, каксвободные отслужбы солдаты пьют, едят ииграют вкости посреди пышного кисианского антуража, адругие комнаты устилали циновки длясна, заполнял гул голосов. Некоторые звучали накисианский манер, нобольшинство принадлежали чилтейцам.
Нас вели наверх полестницам, подругим коридорам, занашими спинами слышался шепот. Кучка бесцельно слонявшихся солдат остановилась, глазея нанас, ноимператрица втеле иеромонаха сдостоинством ответила наих почтительные поклоны, наклоняя голову икасаясь бледными пальцами маски нашее.
Нашей целью оказалась комната вверхней части замка, просторная, спримыкающим кней балконом ивсеми атрибутами роскоши иувеселений. Но, похоже, никаких торжеств непланировалось– хотя надлинном столе икрасовались остатки мяса, стол был задвинут кстене, чтобы высвободить место дляковра изкарт ибумаг, надкоторым, хмурясь, склонился человек вчилтейском мундире. Позади него экран наокне защищал бумаги отструй дождя, ноне мог защитить ответра. Каждый самый легкий порыв проносился сшелестом пополу, поднимая все уголки, неприжатые камешками, чашами иливазами.
Когда мы вошли, чилтеец поднял взгляд.
–Ох, ваше святейшество! Амы опасались, что потеряли вас вМейляне.
Взгляд метнулся комне, нона изрезанном морщинами лице неотразилось удивления.
–Ну, каквидите, непотеряли, коммандер,– отозвалась императрица, выпрямляя спину иеромонаха. Ее взгляд метнулся кдальнему краю комнаты, иона добавила:– Ты нерад нашему воссоединению, сынмой?
Я вздрогнула. Там, вуглу, сидел наподушке Лео, похоже, погруженный вмолитву,– тотже Лео, скем я впервый раз прибыла сюда несколько недель назад ичью голову отрезала. Тот Лео, что был способен заглянуть вмои мысли, сейчас поднял руку, безмолвно меня приветствуя.
Молодой человек несдвинулся сосвоего места возле жаровни. Возле стен их была расставлена целая дюжина, жар углей справлялся схолодом коварного ветра.
–Разумеется, я рад видеть тебя, отец,– сказалон.– Ноя знал, что ты жив, ине волновался.
–Стех пор какдоминус Виллиус присоединился кнам, повидать его сюда прибывает много паломников,– сказал коммандер, бросив наиеромонаха настороженный взгляд.– Оказывается, распространилась весть оего смерти вМейляне, итеперь люди жаждут, чтобы их благословил Возрожденный. Донас дошел слух, что император-левантиец заявляет, будто Лео все еще сним, живой, апотому даже хорошо, что он здесь, развеял все эти сплетни.
Взгляд коммандера опять метнулся комне. Я неимператрица, нои Кассандра Мариус привыкла быть вцентре внимания, влюбом месте. Я надеялась, что императрица Хана так поглощена игрой виеромонаха, что незамечает, какмало интереса вызывает ее присутствие.
–Вы обедали, ваше святейшество?– спросил коммандер, продолжая игнорировать мое существование.– Я могу послать заедой.
Императрица Хана помедлила, безсомнения, задаваясь вопросом, способныли мертвые тела есть.
–Нет, я ел подороге, коммандер,– сказала она.– Лучше безпромедления обсудим дела.
Императрица вобличье иеромонаха прошла вкомнату, приглашая меня присоединиться кней. Коммандер Аулус поднял брови.
