Кочо проследил, какони удалились, потом сунул мне посохи.– Пригодится, чтобы как-то передвигаться,– сказалон.– Ипозволь предупредить тебя– отсюда уйти также просто, каки попасть сюда. Ниворот, нистен, ниохраны. Теоретически ты можешь уйти, когда пожелаешь. Большинство подопытных хозяина здесь добровольно– он так предпочитает. Ноты,– он ткнул пальцем вмое лицо,– тыже слышала там, вповозке, что нужна ему живой издоровой. Если сделаешь, что он просит, может быть, он даст тебе то, зачем ты сюда пришла. Если нет– одной раной наноге неотделаешься.
–Отпьянчуг вженавских канавах я слыхала угрозы ипострашнее, старик.
Кочо усмехнулся.
–Мне известно кое-что, чего незнают те пьяницы. То, что ты далеко нетакая мерзкая ихолодная, какой хочешь казаться. Так что просто давай, веди себя хорошо. Ибез фокусов, ладно?
Он ушел вглубину коридора ини разу неоглянулся. Несколько секунд я раздумывала, стоитли заним следовать, нокогда утебя попалке вкаждой руке, перспектива прогулки подливнем выглядит неочень заманчиво. Я поковыляла застариком.
Коридоры ветхого дома укрывала густая тень. Сквозь открытые проемы дверей ирешетчатые окна проникал тусклый свет, адождь нескончаемо лепетал, ноне находил дыр вкрыше. Вероятно, когда-то вода текла– наполу виднелись темные пятна оттертой плесени, потолок был местами неумело залатан. Лучше плохая крыша, чем никакой, однако Кочо предпочитал несмотреть наследы поспешной починки, какбудто это его огорчало.
–Невсегда дом выглядел каксейчас,– произнес старик, оборачиваясь комне, пока я неуклюже ковыляла заним.– Всвое время он был величественным.
–Значит, Знахарь нетак хорошо латает дома, какраны отстрел?
Губы Кочо скривились чем-то вроде усмешки.
–Это место ему непринадлежит. Он им просто пользуется. Я вырос неподалеку, вмаленьком городке Эсвар уподножия холма. Вдетстве мы подговаривали друг друга бегать сюда. ОЛаротах много судачили. Говорили, что они пожирают детей. Что умеют превращаться влетучих мышей. Что умрешь, если встретишься сними взглядом. Вобщем, всякую чепуху. Дом уже тогда начинал приходить вупадок, нов нем итеперь можно увидеть величественную красоту. Еслибы мы вошли через парадную дверь, тыбы увидела Двор глициний. Он, конечно, зарос ив этот сезон залит, нотуда натурниры странствующих рыцарей собиралась когда-то знать всей империи.
–Что случилось ссемьей?
–Прогнившийрод.
Я остановилась увыгоревшего портрета бесстрастной молодой женщины, Кочо тоже застыл внескольких шагах отменя.
–Говоришь это так, будто люди тоже начали гнить, какидом.
Старик пожал плечами.
–Можно сказать итак. Несомненно, подконец они неслишком любили друг друга, иодин уже небыл полностью вздравом уме. Так бывает приневерно понятых душевных аномалиях, ау них, судя полетописи, уже несколько поколений нерождалось нормальных детей. Мой хозяин счел это весьма любопытным, аего трудно удивить.
Он последовал дальше, аза ним, какпривязанная, поплелась ия, задержав еще намиг взгляд напортрете.
–Значит, развалившийся дом иугасший род. Почемуже мы здесь?
–Слухи охраняют отлюбопытных взглядов.
–Каки стены, иворота, изапертые двери.
Кочо обогнул угол идвинулся куда-то вглубь дома. Свет лился теперь нетолько состен, нои маячил далеко впереди, отражаясь отпола.
–Ты так ине скажешь мне почему?
Старик снова пожал плечами, необорачиваясь.
–Захочешь узнать, тогда истрел непонадобится, чтобы недать тебе удрать.
–Я здесь непо своей воле, старый…– зло огрызнуласья.– Если будет хоть один шанс сбежать, можешь несомневаться, я им воспользуюсь.
–Ну, какскажешь.
Он вмолчании шел мимо закрытых дверей, подвсе новыми заплатами напотолке. Свет становился ярче инаконец залил весь коридор. Кзапаху пыли теперь примешивалось что-то сладкое, ия закашлялась.
–Что зазапах?– спросилая, балансируя палками впопытке прикрыть рукойнос.
–Цветы.
–Ичто зацветы так воняют?
–Гниющие.
Я перестала дышать носом, нозапах всеравно ощущался навкус.
–Даже самые гнилые цветы несмердят так ужасно.
Кочо снова пожал плечами. Вонь, кажется, его нетревожила, нокогда он обернулся комне, его глаза были влажными.
–Ты привыкнешь,– сказалон, шмыгая заложенным носом.
–Я привыкну? Да ты сам плачешь.
–Ладно, вонь омерзительная иприятнее нестанет, нопройти дальше, минуя центральный зал, невозможно, так что… прикрывай нос рукавом ииди.
Я показала палки.
–Я же ранена, нетак-то это просто.
–Тогда считай это наказанием,– произнес он сквозь рукав своего простого одеяния.
–Да пошелты.
Он прищурил глаза вусмешке.
Состороны коридора зал выглядел просто какогромная ярко освещенная комната, но, ковыляя следом заКочо, я остановилась ипосмотрела вверх. Дерево возвышалось надобоими этажами дома, его крона широко раскинулась, полностью перекрывая дыру вкрыше. Дерево проросло ивнутрь, его ветви икорни, извивавшиеся какзмеи, покрывали все– отпола идо балюстрады огромной лестницы. То, что я сначала приняла запестрый ковер, оказалось толстым слоем гниющих цветов. Гигантские синие ирадужно-пурпурные цветы распадались впрах накогда-то деревянном полу, превратившемся теперь вземляной.
Взяв две свои палки водну руку, я нагнулась иподобрала цветок, оказавшийся куда тяжелее, чем я ожидала. Цветы надереве тоже выглядели тяжелыми, оттягивали ветки вниз, какплоды.
–Это что?– спросилая.
–Дерево.
Я выпустила переливающийся цветок, он шлепнулся вводу, ая взглянула наКочо.
–Дерево? Столько болтовни продуши ипрогнивший род, итаков твой ответ?
–Другого уменя нет. Иди. Тебе наверх.
Кочо пробирался через это болото потропинке изгладких камней. Останавливался накаждом, спихивал сандалией гнилые цветы, бормоча, что они будут скользкими подмоими палками. Пока он трудился, я смотрела, какповерхность воды колышут капли дождя, который здесь звучал музыкальнее, чем снаружи.
Шлепки жирных капель сопровождали нас всю дорогу полестнице. Она обвивала огромное царственное дерево, каждый вырост наузловатом стволе напоминал черты старческого лица.
Наверху лестница разветвлялась вдва коридора.
–Сюда,– сказал Кочо, свернув водин изних.
Когда мы отошли отдерева, запах быстро угас, словно был чересчур тяжел, чтобы нас преследовать, ия снова прикаждом вдохе задыхалась отпыли истарых благовоний. Еслибы немерцающая пыльца, оставшаяся напальцах, все это показалосьбы мне игрой воображения.
–Вот, пришли.– Кочо остановился удвери, ничем неотличавшейся отдругих, лишь одна бумажная панель отсутствовала– гнилой зуб вровной улыбке.– Я велю принести чистый матрас длясна. Кормят тут три раза вдень, акогда ты понадобишься хозяину, кто-нибудь тебя отведет.
