—Перестань.
—Ну, котик… Мне очень нужна твоя помощь. Разве я так часто тебя о чём-то прошу?
Она достала аптечку, промокнула царапину хлоргексидином, налепила пластырь.
—Всё равно ты у меня — самый красивый. А я была злой, очень-очень злой и плохой девочкой. Ты меня накажешь?
И снова поцеловала. Герман отстранил её. Ему отчего-то стало мерзко.
—Хорошо. Едем. С двумя условиями. Первое: ты возьмёшь себя в руки. Второе: если я сказал «стоп», значит — стоп. Сказал: «уходим», значит уходим.
—Я буду послушной-послушной,— она виновато закивала.
Герман вышел.
Он злился. Знал про себя, что далеко не отходчив. Не как Артём, который мог полыхнуть гневом, тут же успокоиться и снова улыбаться, как ни в чём не бывало. Герман закипал очень долго. Но и остывал тоже далеко не сразу. С отцом, например, уже два года не общался. Несмотря на общие усилия вытащить Тёмку из ямы. Не мог простить и всё.
Вера всё это знала и обычно не провоцировала злопамятность своего мужчины, не переходила черту. Но не в этот раз.
На улице резко дул ветер, срывая с клёнов ало-золотистые ладошки и красиво роняя их в лужи. Герман засунул руки в карманы. «Надо к матери заехать. Давно не был»,— подумал, исходя из ему одному понятной логики. Когда Вера, тонко благоухая духами, опустилась рядом, и автомобиль тронулся, Герман оглянулся на девушку:
—А причём тут Тёма?
—Не знаю.
—Кстати, ты в курсе, что уголовное дело об изнасиловании не прекращается при примирении сторон? Не тот случай, когда пострадавший может забрать заявление.
—Тварь,— выдохнула Вера.
Герман покосился на неё.
—Имеет ли смысл ехать к противоположной стороне в таком настроении?
—Пусть признается, что всё сочинила.
—А если нет?— уточнил он и переключил передачу.
Вера обернулась к нему. Лицо её покраснело от злости:
—Издеваешься⁈ Виталик просто пошутил. Там какая-то хрень была с поцелуем на камеру. Ну, знаешь, как подростки… Поспорил с друзьями. Да, глупость, не спорю. И теперь эта…
—Не знаю.
—Что⁈
—Не знаю, как это: поспорить с друзьями на девушку
—Фильм «Девчата» из твоей любимой советской классики. Вот так. Детский сад, трусы на лямках. Глупости возраста.
—С каких пор подлость называется глупостью?
Вера скрипнула зубами. Закусила губу и устремила невидящий взгляд вперёд.
Сегодня все светофоры смотрели на них красными глазами. «Может, я и в самом деле слишком строг к мальчишке?— подумал Герман устало.— Может, я сразу родился взрослым? Или всё дело в моей собственной повышенной ранимости? Может, это я какой-то ненормальный?» Он никогда не дёргал девочек за косички. Не понимал: зачем. Портфели носил, да. Когда девочка нравилась.
Наташа — красивая, коротко стриженная рыжая девочка, в которую Герман был влюблён в седьмом классе, так и сказала: «Ты тупой. Слишком хороший, а, значит, что-то в тебе не так».
К дому брата они подъехали примерно через час. «Быстрей было бы пешком»,— подумал Герман, выходя и открывая спутнице дверь. Вера очень гармонично смотрелась рядом с элитным жильём, построенном для тех, кто мог себе позволить не экономить деньги. И мужчине снова стало неприятно, что для его женщины он, Герман, скорее блажь и каприз.
Лифт мягко и бесшумно доставил их на нужный этаж. Артём открыл дверь. Обнял Веру. Шепнул мягко:
—Держись.
И Герман снова невольно подумал, что брат с Верой как-то больше подходят друг к другу. Пожал протянутую ему руку и вошёл внутрь. В последний раз он видел эту квартиру в совершенно убитом состоянии. С грудой мусора, наполовину сгнившего. Герман покосился на брата.
—Вера,— Артём выглядел молодо и жизнерадостно, как настоящий любимчик жизни,— знакомься, это Алиса. Я думаю, лучше нам поговорить без Осени. Всё же она — ребёнок…
Герман обернулся и почувствовал, что воздух вдруг куда-то исчез.
* * *
Нет такой силы, которая способна остановить пса бездны. Его можно сбить со следа, но ненадолго. Очень, очень ненадолго. Никогда его охота не заканчивалась провалом. Добыча могла вести себя по-разному. Самые умные петляли в зеркалах, вращали время, пытались сбить след и запутать Пса. Глупые — принимали бой. Самые глупые пытались вызвать его жалость.
Ему понадобилось что-то около двух часов, чтобы найти Майю в соцсетях. Ещё порядка пятнадцать минут — взломать закрытый профиль.
Может быть, он и провозился бы дольше, если бы не Бертран. Кот в Сапогах был слишком яркой личностью, и его блог стал первым, на что натолкнулся Эй. И, конечно, сразу узнал эти весёлые зелёные крапчатые глаза.
—Вот как?— прошептал, загнув правый кончик губ.— Любопытно.
Прошерстил тысячи комментов и безошибочно увидел тот, который оставила она. По айпи-адресу нашёл всё остальное. Полистал фотографии личных альбомов. Сузив глаза, долго разглядывал наивную темноволосую кареглазую мордашку. Хмыкнул.
Аня, значит?
До сентября прошлого года аккаунт Майи был открытым, и стена — тоже, а затем хозяйка закрыла его. Поэтому Эй быстро нашёл нужные записи. Сочувствия, соболезнования, свечки, резко прерванные запретом Майи писать кому-либо на её стене.
Пёс шёл по следу. По жирному-жирному следу, оставленному людской беспечностью. Его давно перестало удивлять стремление людей наследить как можно больше.
Эй взломал и Анин аккаунт. Не сразу понял, что за Сергей ей пишет. Поняв, хмыкнул.
И вот тут, в альбомах девочки и попались две ценнейшие фотографии. На одной из них — её дом. Конечно, указания на то, что это был именно её дом не было, но по характеру дурачившейся десятилетней девочки, оседлавшей «папу», ещё кудрявого, по её домашнему виду всё было очевидно.
Ещё через несколько минут Пёс уже знал адрес.
Дальше всё было очень просто: можно просто залечь и проследить. Но… Из второй фотографии, с подписью «Вау! Вот это закат», снятой из окна, Эй легко сконструировал всё остальное. От этажа до номера квартиры. Дом-башня в этом плане — благодать для ищейки.
Люди бесконечно беспечны.
—Ну, снова привет,— прошептал Пёс, усмехнувшись.
Его душу щекотал смех.
Он легко спрыгнул с байка, прислонил его к дереву и взглянул на часы. Оставалось пятнадцать минут. Сейчас, наверное, милая жена целует милого мужа, провожая его на работу. Может, проверяет, всё ли собрано. Интересно, Эрт обедает из того, что взял с собой из дома, или ходит в общепит? В любом случае, Пёс не сомневался: сцена мила и уютна.
Он проследил глазами за чёрной фигурой в косухе, сбежавшей со ступенек.
