—Ты не виновата.
—Виновата,— Осень отвела взгляд.— Это я вызвала его из Зеркала. Яша — Пёс бездны, он создан тьмой, чтобы карать и… Он сам это сказал. Вот он и карает. Он не умеет по-другому.
—Если Пёс бездны вышел на охоту, его никто не может остановить,— сумрачно пробормотал Бертран.
Майя обернулась к мужу:
—Ты что-то знаешь про него, чего мы ещё не знаем?
—Не про него. Вспомнил сказки, которые рассказывают в Эрталии малышам. Про псов бездны, которые на самом деле не собаки, а волки, но их называют псами за верность Тьме. Безжалостные, не способные на милосердие или сострадание. Меня вечно пугали такими страшилками, когда я хулиганил. А хулиганил я часто…
—То есть, псов несколько?
—Да. И никто не знает, сколько. Няня утверждала, что мир закончится, когда стая волков разорвёт его на части. Когда на свете станет больше тьмы, чем света, волки бездны хлынут и уничтожат наш грешный мир, утопив его в крови, огне и тьме. Добрые-добрые сказки милой нянюшки. Или не сказки. Если Серёжа-Яша тот самый Пёс… то он действительно способен устроить то, что написал. Разрушение всего города.
Осень вздрогнула. «Я сама должна отправить его в Зазеркалье… Или даже убить»,— подумала она в ужасе. И ей вспомнилось, как они шли по перилам над речкой, и Эй удерживал девочку, обнимая и смеясь. А потом они вместе упали. «Ну и ничего же не случилось»… Эй, тот Эй, с которым они дурачились. Тот, который снял квартиру в Кронштадте, чтобы Осень могла хоть немного прийти в себя. Грубоватый, но заботливый… «Хочешь, я их всех убью?». Он ведь мог и не делать всего этого… Его маяк сработал, так что «зеркальный ангел» мог и просто привезти Осень домой и отправиться творить свои злые дела…
—Осень…— Алиса резко поднялась, притянула к себе сестрёнку, обняла.— Перестаньте! Ей и без всего этого плохо. Пойдём, моя хорошая. Давай я тебя уложу?
Осень замотала головой, вытерла мокрые щёки:
—Нет. Я должна всё это знать.
—Как найти его место силы?— задала Майя риторический вопрос.— Герман, ты можешь составить список самых… ну, зловещих мест Петербурга?
—Их много. От Петропавловки до Обводного канала. Один только Литейный мост чего стоит…
—Надо сузить место поисков,— прошептала Майя.— Нужно понять, что мы о нём уже знаем… Двадцать лет назад мы оба учились в ЛЭТИ, рядом с Ботаническим садом.
—Он водил меня на «Камчатку»,— всхлипнула Осень.— А ещё… он на восемьсот четыре года меня старше… Или на восемьсот пять. Он сам сказал.
—То есть, Яше восемьсот двадцать лет? И родился он примерно в тысяча двести четвёртом году?
Кот оглянулся на подругу:
—Мари, вот ты быстро ты считаешь!
—Осень, что ты ещё о нём знаешь? Что-то конкретное. Цифры, факты… Что он тебе рассказывал о себе?
—Почти ничего. У меня есть его кредитка… Он оформил на меня отдельную. И она безлимитная. Вот. Я не уверена, что по ней что-то можно о нём узнать. Её пин-код — один два один два. Только Яша узнает, если что-то купить…
Бертран взял пластик, покрутил в руках. Нахмурился.
—Безлимитная это как? Неудивительно, что пароль такой тупой… Бесконечность особо не потерять… Скорее всего, она именная и ограниченная.
Майя забрала кредитку у мужа. Задумалась.
—Странный пин-код. Напоминает шифр. Он либо ничего не значит, либо значит всё. Один плюс два будет три. Три плюс три — шесть. Шестьсот шестьдесят шесть? Код Зверя? Апокалипсис?
—Слишком… натянуто,— не согласился Герман.— А если это год? Если ваш Пёс родился в тысяча двести четвёртом, то в двести двенадцатом ему было восемь… Или девять. Смотря, когда он родился.
Бертран хмыкнул:
—Тоже маловероятно. В восемь лет ничего особо не совершишь. Год как год. Я вот даже и не помню особо, что там было в мои восемь, и чем они, например, отличались от девяти…
—Ну, смерть матери или отца ты бы запомнил,— возразила Майя.
Герман вытащил телефон, открыл браузер.
—Смерть Всеволода Большое Гнездо,— пробормотал тихо.— Взятие Калатравы… Всё как-то… не убедитель… Детский крестовый поход! А вот это уже похоже на правду, согласитесь. В нём как раз участвовали дети от восьми-девяти лет и лет до двадцати. То есть, теоретически, наш Пёс бездны мог поучаствовать в этом движении. Вы же говорили, что он был человеком? Верно? Тысячи детей прошли по Германии и Франции с пением псалмов и хоругвями, веря, что море расступится перед ними и с помощью Божьей именно они, чистые, невинные и безоружные, смогут освободить Гроб Господень. Не срослось. Многие погибли по пути. Кто-то смог вернуться домой, но большинство умерли.
«Свобода… странствие… путешествие» — вдруг вспомнила Осень свои слова. И злой ответ Эйя: «Вши, дизентерия, воры и шлюхи. А ещё крысы». Эй говорил так, как если бы… если бы всё это произошло с ним самим…
Майя покачала головой:
—Не думаю. Каким образом у маленького крестоносца место силы-слабости оказалось бы в Петербурге? Причём тут Франция и наш город? Или Германия. Всё это…
—А что произошло с теми, кто не вернулся и не умер?— тихо спросила Осень.— Такие были?
Герман вежливо пояснил:
—Когда изрядно поредевшие отряды детей прибыли на берег Адриатики, два купца предложили им свои корабли. Якобы им тоже явился Христос. Вот только те корабли отвезли юных крестоносцев не в Вечный город, а прямиком в рабство.
Осень вздрогнула. О рабстве Эй тоже упоминал… А ещё о насилии. А ещё…
—Он там был,— прошептала девочка убеждённо.
—Не думаю. Повторюсь: каким образом французский или немецкий паренёк…
—Майя,— Бертран рассмеялся,— если честно говорить, так ведь и я — не русский. Трёхкоролевствие — это всё же мир западно-европейских сказок. Так что нашего дорогого Серёжу вполне могли звать Якобом или… Жаком, например.
—Вряд ли он назвал своё подлинное имя,— возразила Майя.
«Он точно был там,— подумала Осень, сердце билось так быстро, что стало сложно дышать.— Он всё это пережил! Поэтому ненавидит людей, поэтому такой жестокий». Ей представился белокурый худенький мальчик, испуганно жмущийся к дощатой стенке трюма. И словно наяву послышался пронзительный крик: «Пожалуйста, не надо!». Девочку замутило.
Она ведь тоже хотела убить насильников… Но её спасли. А его — нет. Он прошёл весь ад до конца.
«Эй не пожалел Майю… Взрослую. Но пожалел меня, потому что я для него — ребёнок. А он меня всё же пожалел, не только потому что я — его маяк. Спас, потому что — маяк, но потом… Он пытался меня вытащить из стресса, успокоить, он… Вот та прогулка по ночному городу. Я его поцеловала, а он сказал: нет. Потому что мне пятнадцать… Он уничтожил пятерых взрослых, но пощадил Камиллу и Витэля, хотя и напугал их».
