Я закрыла глаза, лихорадочно пытаясь сообразить. У нас несколько минут… Всего несколько минут… Что делать⁈ Гидроэлектростанции… Бурная вода даст электричество… Вот только…
—Ничего,— вдруг ответил мне Пёс.— Умереть.
Он вскинул руку. В неё ударила молния. Яша перехватил разряд и швырнул в Бертрана, словно мяч, броском с разворота. Мы даже крикнуть не успели. И глаза закрыть — тоже.
Молния рассыпалась на искры, как бенгальский огонь. И погасла. Позади меня раздался тихий, но отчётливый голос:
—Ты искал меня, верно? Ты меня нашёл. Отпусти их.
Вперёд, заслоняя нас собой, вышел старик в драном дублете. Ветер развевал его седые спутанные волосы. Яша закрыл глаза, втянул носом воздух, улыбнулся, снова открыл их. Его глаза сияли и переливались, словно за ними горело пламя.
—Папаша пришёл спасти блудного сыночка?— хрипло уточнил Пёс и облизнулся.— Привет, братишка. Да, тебя-то я и искал. Пришлось спугнуть зайчиков, чтобы поднять медведя.
—А вы кто, простите?— изумлённо спросил Герман.
Он уже поднялся, подошёл ко мне и аккуратно отобрал арбалет. Зарядил снова. У нас было всего два серебряных болта. И даже не серебряных, а лишь посеребрённых. В этом мире серебро стоило дороже стекла.
—Румпель? Папаня?
Старик обернулся к нам, и я уловила знакомый высокомерный взгляд чёрных глаз. Серьёзно? Румпель-бомж? Не чёрный властелин, не бос мафиози или там…
—Уходите. Это давний разговор только нас двоих…
—Не торопись, Этьен,— возразил Эй, ухмыляясь,— с крыши им не уйти. Пока я не разрешу. Или пока ты не сдохнешь. А за сим, Хранитель Эрталии, Монфории и Родопсии, а также двенадцатый хранитель Первомира, я, Безымянный Волк Бездны, имя которым есть Бездна, призываю тебя к ответу по решению Суда Хранителей и с благословения матери нашей Тьмы. Ты признан виновным и подлежишь ликвидации. Ты больше не хранитель и не можешь оказывать мне сопротивления.
Он произнёс это чётко и внятно, чуть рычаще, а затем прыгнул, налету превращаясь в волка. Герман выстрелил. Болт вспыхнул серебряной звёздочкой и растаял…
—Назад!— завопила Осень.— Пёс бездны, назад!
Ударила обеими ладонями в зеркало и внезапно выпала наружу. Я бросилась к ней, упала, прокатилась по металлу, больно ударившись коленкой. Волк приземлился почти вплотную к неподвижному старику, в котором невероятно сложно было бы узнать Румпеля. Обернулся к Осени, оскалился:
—Девочка, кто тебе сказал, что ты можешь мне приказывать?
—Бертран!— закричала та, поднимаясь.— Стреляй не в него, в меня! В меня надо! Я! Я — его место силы-слабости…
—Нет!— заорала я.
Но Кот реально прицелился в Осень. Что он делает? Эрт совсем рехнулся?
—Тебе не жалко ребёнка?— кротко поинтересовался Яша в обличии громадного волка. Размером, наверное, с быка.
—Жалко,— признался Бертран холодно.— Но я плюс-минус из той же эпохи, что и ты, Дезирэ. Эпохи, когда солдаты сбрасывали чужих детей на копья.
—Кот!— завопили мы с Майей.
—Стреляй!— попросила Осень тонким ломким голоском.— Пожалуйста!
—Девочка,— мягко сказал Румпель,— просто прикажи Псу вернуться в бездну. Ты его вызвала. И ты можешь ему приказывать.
Волк растаял. На его месте оказался Яша. Бледный, растрёпанный, злой. Светлые волосы торчали пушистым нимбом вокруг головы.
—Осень,— прорычал он, не сводя взгляда с брата,— ты уверена, что хочешь остаться без меня? В окружении тех, кого считаешь друзьями, но кто тебе лжёт?
—Они и есть мои друзья!
—Тогда спроси вот этого хорошего человека, кто твоя мать. Настоящая мать.
Осень побледнела, замерла, захлопав глазами. Вокруг словно всё стихло, хотя ужасно ревел ветер, но, несмотря на вой, грохот, клокотание, мы всё равно слышали их слова.
—Ты сейчас можешь всё, мелкая,— громко прохрипел Яша.— Спроси, и он тебе ответит. Его имя — Румпельштильцхен. Одно из имён. Обращайся к нему по имени.
—Кто моя мама, Румпельштильцхен?— послушно спросила Осень.
Старик тяжело посмотрел на неё. Он даже не отступил, когда на него бросился волк. И сейчас стоял, освещённый луной, неподвижный, с развевающимися волосами. Не очень длинными, выше плеч.
—Юта, королева Монфории,— неохотно признался Румпель.
Что? В каком смысле… А Нелли Петровна тогда — кто?
—Спроси, Осень,— продолжал шептать Яша, обойдя и встав позади девочки,— как ты оказалась в Первомире. Это твой единственный шанс узнать всю правду.
—Нет, Осень, не слушай его!— закричала Майя с ужасом.
Мне тоже хотелось закричать, но голос куда-то пропал. Бертран продолжал подкрадываться, обходя врага по часовой стрелке. Герман стоял рядом со мной. Напряжённый.
—Как я…
Румпель вздохнул, закрыл глаза, выговорил сквозь зубы:
—Я помог твоей матери стать королевой. Мы заключили сделку. Она должна была отдать мне своего первенца. Её первенец — ты.
—Нет… нет… и вы… А как же Анна Андреевна? А «я научилась просто жить…»? Всё это была ложь? И кошки… Как вы могли… Вы же были для меня чудом…
Осень попятилась. Побледнела. Яша подхватил девочку на руки и, пока мы все пытались осознать случившееся, процедил:
—Никогда и никому не верь, Осень. Только мне. Тебя все обманут, кроме меня. Потому, что я связан с тобой. Ты — мой маяк, а я — твой волк. Будь со мной Осень. Верь мне.
—Осень, нет!— закричала я, вскочив и бросившись к ним.
И врезалась в незримую стену. Схватилась за ушибленный лоб. Сестрёнка обняла Пса обеими руками, ткнулась лицом в его шею. Плечи девочки вздрагивали.
—Да.
Её ответ мы не услышали. Только догадались по вспыхнувшим глазам Пса, по его торжествующей ухмылке.
—Спасибо,— шепнул он нам одними губами и шагнул в зеркало.
Вспышка. Зеркало лопнуло и разлетелось сверкающими осколками. Темнота.
—Румпель!— заорала я и бросилась к колдуну.— Что ты наделал!
Но тут небо сверкнуло, крыша уехала из-под ног, и рокот заглушил мой крик. Я ухватилась за ограждение, поднялась, свесилась и в блеске молний увидела чёрную волну, хлынувшую с Невского, Греческого, Восстания. Она бурлила от водоворотов, захлёбывалась клокочущей пеной. И росла, росла…
Пирамида гранитной стелы посреди вздрогнула, накренилась и рухнула в кипящую черноту.
—Знаешь,— Герман притянул меня к себе,— я хотел сказать… Глупо, конечно, сейчас… Но я тебя люблю. Мне наплевать из какого ты мира. Магического или нет. Алиса или Мари…
—Что?
—Я тебя люблю…
—Нет. Подожди.
