—Я был счастлив те два года, как никогда в жизни,— усмехнулся он.
Эх… а может… Может это всё же не принц Синди? Вряд ли моя сестричка сможет бродить в ненастную погоду от двора к двору, играя на лютне и попрошайничая. Она слишком застенчива для такого.
А вот я — могу!
Собственно, я это уже делала: ходила с Серёгой по вагонам в метро и шпарила КиШа на гитаре. И нам было весело. С Невского нас турнули, но… Здесь же ещё нет мафии попрошаек? Новые города и страны… Свобода! Как же заманчиво звучит!
Он снова неверно воспринял моё молчание.
—Да. Я понял: мама. Давай сделаем так: ты осторожно проберёшься в свой дом, расскажешь матери что да как. Но уйдёшь оттуда как можно быстрее. И… если несложно, возьми иголку с нитками. Я вчера порвал рукав. Ну и ещё один комплект с одеждой тебе не помешает. Кара, конечно, снабдила нас и оружием, и одеждой, и даже деньгами, но… Тёплый плащ тебе совершенно точно пригодится. Мы будем переходить Ледяной перевал, а там даже летом холодно. Зато нет соглядатаев.
—Уверен?
—Кто ж рискнёт здоровьем и рассудком нарушать покой принца Чертополоха?— рассмеялся Марион.
—Принца… Холодный замок там?
—Ага.
Мне стало зябко.
Вернуться домой… Я скажу сестрёнке, вдруг захочет всё же отправиться с нами? А что? Неплохой выход из создавшегося положения. Да и матушку успокою. А дальше… Ну а там пусть принц сам выбирает, кого любит, а кого — нет. Пусть всё будет по-честному. Может, и вообще никого из нас. Страдает по своей бывшей.
—Ну вот — совсем другое дело,— хмыкнул Марион.— Пошли, покажу дорогу к городу. Тебе с какой стороны удобнее заходить в Бремен?
—С севера.
И мы пошли по лесу.
Я всё думала и думала, и чем дольше размышляла, тем больше мне нравился вариант отправиться в странствие втроём. А там… Может, я отстану от них в Эрталии? Если у них всё срастётся. Мне будет больно, конечно, но… Зато Золушка будет счастлива. Сестрёнка это заслужила, в конце концов.
—У нас нет музыкальных инструментов,— заметила я.
—Ерунда,— отмахнулся принц,— у нас есть деньги.
—А хватит?
—И кони. Продадим коней. Зачем они бродячим музыкантам?
И то верно.
Спустя часа два деревья поредели, уклон пошёл круче. Марион остановился.
—Дальше я не пойду, чтобы не навлекать на тебя неприятностей. Всё же я лицо более заметное. Буду ждать тебя здесь. Запомни дорогу. Ну или посвисти. Свистеть умеешь?— Я кивнула.— Тогда свисти «разбежавшись прыгну со скалы». И запомни место, где спустишься на дорогу. До неё осталось шагов тридцать, не больше.
—Спасибо!
Я обняла его, прижалась щекой к куртке и увидела прореху рядом с плечом. Марион растрепал мне волосы.
—Беги, воробей. Но не задерживайся. Пожалуйста.
—Дай твою куртку,— велела я.
—Зачем?
—Отдам её служанке зашить. Ты, наверное, умеешь это и сам, но вряд ли у тебя получатся ровные стежки.
Он рассмеялся.
—Я шью, как курица лапой. Спасибо.
Сбросил куртку и протянул мне.
—К слову, это дублет.
—Наплевать.
Я схватила дуплет и побежала к дороге. Никаких служанок! Сама зашью. И от мысли, что Марион будет ходить в куртке, зашитой мной, сердце утонуло в счастье. Да, пусть он выберет Синди, пусть он будет счастлив, а я… Ну я пойду своей дорогой. Я смогу. Я сильная. И всё же у него будет куртка, которую зашивала я!
Споткнулась и буквально выпала на дорогу, проехав по ней ладонями и больно расшибив колено о придорожные камни. Вскочила. Времени прохлаждаться не было: солнце стояло высоко. Побежала, прихрамывая, и уже через пятнадцать минут замерла у калитки, вслушиваясь в тишину и пытаясь догадаться, не затаилась ли в доме засада.
—Имею право!— донеслось до меня пьяное.
Дверь хлопнула.
—Три кабана, а пятый пятачок…— загорлопанил Золушкин папочка, вываливаясь на крыльцо.
Я юркнула в придорожный куст бузины. Снова набрался! Бедная маменька.
—… шли по кривой дорожке.
'Не выпить ли пивка — спросил один,
йо-хо, спросил один, —
совсем, совсем немножко!'
Шатаясь, Гастон подошёл к калитке, распахнул её настежь, замер, щурясь на солнце и ухмылясь во все свои семь зубов, а затем двинулся по направлению в город, продолжая распевать задорную песню. И где алкоголь взял? Я проскользнула за ним, прикрыла дверцу и бросилась в дом.
При страже батенька так бы не набухался!
—Дрэз?— маменька, стоявшая на лестнице, выронила из рук скалку.— Доченька!
—Мама!
Я бросилась к ней, обняла.
—Прости, я не могла тебе сообщить… я… тут такое дело! Я попала в неприятности. Случайно, клянусь. И мне нужно скрыться…
Она побледнела.
—Тише. Молчи. Пойдём со мной.
Мы прошли в кабинет, и маменька закрыла дверь. Прислонилась к ней, тяжело дыша.
—Рассказывай.
—Я случайно оказалась в таверне, где арестовали принца Мариона. И меня арестовали с ним…
Её лицо разом постарело и словно осунулось. Подбородки затряслись.
—Доченька… о господи… Тебе нужно бежать. Мне удалось скопить немного денег. У тебя есть наследство, но его вот так сразу не перевести в монеты…
—Мам,— я взяла её за пухлые ручки.— Спасибо. Не волнуйся ты так! Деньги у нас есть.
—У нас?
—Да, принц сбежал и взял меня с собой. Мне вообще не нужно это наследство. Если оно поможет тебе уйти от Гастона, то забирай его. Нельзя так жить! Это — алкогольная созависимость. Посмотри, на кого ты стала похожа! А ведь была красавицей, я уверена.
—Принц… он… он что влюбился в тебя?— ахнула маменька.
Я рассмеялась:
—Нет. Он считает меня мальчиком.
—Дризелла… Дрэз… Так нельзя,— нахмурилась она.— Ложь всегда плохо заканчивается, запомни. Тем более, если вы отправляетесь вдвоём в путешествие. Нечестно скрывать от друга правду.
—Друга?
—А разве нет?
Я задумалась и вдруг поняла: она права. Марион считает меня другом. И именно так и ведёт себя со мной. Он мог бы бежать и без меня, просто дав мне денег или поручив Каре позаботиться обо мне. А друзьям не лгут. Это подло с моей стороны обманывать того, кто так много для меня сделал и не раз спас мне жизнь! Пусть и угроза ей возникала по его вине.
—Спасибо,— прошептала я и обняла её.
Мы помолчали. На мой затылок упала слезинка. А я впервые задумалась: почему Бель опознала во мне свою дочь? Разве это не странно? Даже если внешне мы похожи. Всё равно непременно должна ведь оставаться куча нюансов. Но размышлять об этом времени не было.
