—Майя!
—Как мне это сделать?
—Скажи: я отдаю тебе Аню, мою дочь.
—Я отдаю тебе Аню, мою дочь.
—Сделка состоялась. Сделка завершена.
—Нет!— кричу я.— Нет! Я не желаю….
Колдун достаёт из кармана золотую брошку в форме тыквы, нажимает, и она вдруг, щёлкнув, распахивается. Я пытаюсь схватиться за что-нибудь, за двери, за сиденья. Незнакомец прямо смотрит сквозь меня чёрными глазами:
—Аня,— говорит жёстко,— перестань сопротивляться.
И меня затягивает в тыкву.
—Может всё-таки вина? Правда бывает жестока.
Я распахнула глаза и сквозь слёзы увидела, что Фаэрт сидит передо мной на корточках и устало смотрит в моё лицо. Я всхлипнула, снова закрыла глаза и лицо руками.
—То есть там,— прошептала,— дома, я мертва?
—Да.
—Поэтому я не смогла вернуться?
—Да.
Я подобрала ноги на кресло, уткнулась в колени.
—Ты меня поэтому лишил памяти, чтобы я не тосковала по дому и не страдала?
Он помолчал, ответил неохотно, сквозь зубы:
—Да.
—И ты с самого начала знал, кто я? Когда мы вот прямо там, в беседке, когда…
—Нет. Я видел тебя только двухлетней белобрысой девочкой и понятия не имел, как ты выглядишь взрослой.
—И ты вот просто взял и… и закинул меня, не глядя, в незнакомый мир и бросил одну, дядя?
Я нарочно с издёвкой выговорила последнее слово.
—Не совсем. Аня, я не мог знать, куда тебя занесёт. Это особенность прохождения через портал. Но я сделал всё, чтобы узнать тебя при встрече. Я оставил тебе брошку-тыкву и наделил её способностью отражать магические атаки. Кто же знал, что ты отдашь свой единственный амулет первой встречной девчонке?
Он выдохнул с раздражением и поднялся.
—Я не знала, что Синди — первая попавшаяся девочка,— заметила я, вытерла слёзы и тоже встала.— Я считала её сестрой. Сводной сестрой. И не представляла, что эта золочёная хрень настолько важна. И ещё… Я думала, что сплю. И что мне снится сказка. А Золушка ведь ехала в тыкве. Но я не могла превратить тыкву в карету, и решила, что хотя бы так…. Ты поэтому пощадил её тогда? Когда догнал нас на дороге после бала?
—Верно. У неё была тыква, и я решил, что Синди это ты.
Я рассмеялась. Зло.
—Не познакомишь меня со своим братом? Хочу узнать, кто мой генетический папашка. Родного-то я знаю и, спасибо, теперь помню.
—Аня, мой брат не тот человек, с которым стоит знакомиться.
—Ещё хуже тебя?
—Ещё хуже меня.
—А он знает о том, что я… ну… здесь?
—Он не знает даже о том, что ты вообще существуешь. И будет лучше, если не узнает.
—Ясно,— я почувствовала, что устала просто до безумия.— Что будет с Рапунцель в Первомире?
Фаэрт прошёл и сел рядом с клавесином. Коснулся белой клавиши пальцем.
—Я не знаю. Равно как и не знаю, куда её занесёт. Принцип тот же: в любое место.
—Она тоже не будет помнить, кто она?
—У неё нет блока на память. Скорее всего, не сразу, но постепенно вспомнит.
Бедная, бедная Мари! Если бы я только знала! У меня закружилась голова.
—И что будет дальше?
—Всё тоже, что сейчас. Ничего не изменилось, Аня. Ты — пленница моего замка. Я — твой хозяин. И дядя.
—Понятно. Я очень устала, дорогой дядюшка. А вообще, вы все — уроды.
Я отвернулась и направилась к стене. Камень растаял передо мной аркой. Я не удивилась и спасибо тоже не стала говорить. А ну их всех к лешему этих колдунов, вершителей чужих жизней. Одно радовала: Аня звучит намного лучше жужжащего имени Дрэз. А ещё… пусть я никогда не увижу ни маму, ни папу, но теперь я их хотя бы помню. И все наши вечера, и завтраки, и походы в парк каруселей, и… Всё.
В небе до сих пор светила луна, и я удивилась ей. Мне казалось, что с момента, когда я ворвалась в чёрную башню с Рапунцель в волосах, прошла целая вечность.
Мир вдруг закачался. Я нелепо взмахнула руками. Фаэрт, неожиданно оказавшийся рядом, поддержал меня, а затем просто подхватил на руки и молча понёс куда-то. В комнату, очевидно. Или квартиру? Будем ли правильно называть это место моей квартирой?
Я обессилено положила голову на его плечо.
Боже, как же я устала!
Он действительно принёс меня в мою комнату, осторожно посадил на постель. Стеклянные двери захлопнулись самостоятельно.
—Помогите ей раздеться,— велел, ни к кому конкретно не обращаясь.
И тут же туфельки соскользнули с моих усталых ног. Для одного дня как-то многовато переживаний. Спать, боже, как я хочу спать!
—Доброй ночи, Аня.
Чертополох решил проявить вежливость? Ну надо же! Внезапно я кое о чём вспомнила.
—Подожди. Отец часто рассказывал мне сказки об Эрталии. И очень просил меня их запомнить. То есть, я думала, что это всё — сказки. А, выходит, правда. И правда то, что мой папа, мой настоящий папа, из Эрталии? А Белоснежка — его двоюродная сестра? Или какая там… Троюродная?
—Верно.
—Но тогда… Сколько сейчас лет королеве Белоснежке? Она мне показалась очень юной.
—Вы ровесницы.
—Как это может быть? Когда мама была в Эрталии, Белоснежка была подростком, а мне… мне было два года!
—Поговорим завтра.
Я схватила его за рукав, буквально вцепившись:
—Нет. Сегодня. Сейчас.
Фаэрт задумался. Поколебавшись с минуту, кивнул:
—Хорошо. Идём в мой кабинет. Я покажу тебе, как работают миры и время.
Ничего себе предложение! Вся усталость разом с меня слетела. Я вскочила.
—Миры? Их много? А я могу путешествовать по ним? Ну, не в Первомир, но… в другие?
—Да, сможешь. Если, конечно, я разрешу.
Мы шагнули в чёрный прямоугольник зеркала, и оказались в уже знакомом мне кабинете. Фаэрт подошёл к столу. Коснулся пальцем странных спиралей, проходящих сквозь друг друга, которые я видела ещё в первый раз. Они тихо зазвенели под его рукой.
—Миров неисчислимое количество,— начал Фаэрт.— Они влияют друг на друга и проходят сквозь друг друга. Это сложно объяснить так, как оно есть. Если хочешь, можешь считать Эрталию, Родопсию и Монфорию порождением человеческого разума обитателей Первомира. И другие миры, в основном, тоже. Это не будет истиной, но будет близко к ней. Однако с тем же правом можно сказать и то, что сказки, легенды, фантазии людей Первомира это плоды влияния других миров.
