—Мы закрыли только улицу, князь,— отозвался на его мысли Пересвет.— Слишком эти двое были стары, чтобы забрести далеко. Но там живут сестры Забавы…
И это хуже всего! А если заболеют? Он послал туда лекарей, щедро поделившись с ними золотом за молчание и мастерство, однако стоит заразе проклюнуться — и уже ничего не спасет.
—Забава не должна знать. Пусть стража бережет ее пуще прежнего и даже с Ирьей не дает видеться.
Слишком уж надзирательница зачастила со своими посиделками. И хоть не говорила ничего опасного, однако Властимира ее усердие начинало беспокоить. Как и молчание Ярины, которую он определил в помощь ткачихам. Работа не слишком тяжелая, а все ж усердия требует. Бывшая наложница гневно сверкнула глазами, однако спорить не решилась. А на предложение уйти из терема и жить свободной женщиной снова ответила отказом.
Это было приятно! И подозрительно тоже. К Ярине были приставлены наблюдатели, но пока бывшая наложница ничем себя не запятнала, кроме как ленью. Все норовила сбежать в город, прогуляться на торговых рядах — нитки глянуть. Выгнать бы, да сейчас не до того стало.
Властимир еще раз глянул на пылавший костер и, убедившись, что не погаснет, велел слугам убираться отсюда. Но в город их пока не пустят — поселят у леса в особых избах. В народе их называли чумками или чумными. Там лекари будут наблюдать за теми, кто тащил и сжигал тела. Ежели никто не заболеет за две седмицы, то людей выпустят. Но кроме того ударами колокола Сварг-град узнавал о том, что сейчас лучше бы народу сидеть по домам и не забывать чаще обтираться лечебными отварами и пить особые зелья.
Это была задумка Властимира. Он помнил, как еще юнцом выспрашивал волхвов и лекарей, чем можно помочь народу, а лучше — усмирить мор совсем. Отец-то не слишком заботился своем народе — все в гареме пропадал, а дед уважал лишь битву. Как будто без войн мало погребальных костров горело!
Однако сейчас они могли зажечься вновь, если не задушить эту заразу на корню. И молиться, чтобы она не тронула сестер Забавы.
Властимир слегка пришпорил Стогрива. Думал спокойно в терем вернуться, созвать знать для беседы, однако у ворот его ждал Пересвет с воинами. Плохо!
—Господин,— склонил седую голову,— еще один погибший. И совсем в другом месте, у капища.
Вот же лихо! Властимир ругнулся сквозь зубы и погнал коня к волхвам. Пора служителям за дело браться, готовить нужные мази. Да поболее.
* * *
Вновь Забава маялась в одиночестве, не зная, как ей быть. Но к тревоге за собственное положение добавилась сотня других. Думала она о сестрах, оставшихся в городе, о столбах дыма, то и дело клубившихся за белокаменными стенами, о перепуганных слугах и уставших воинах, но больше того — о Властимире.
Да, обида на князя все еще точила сердце. Слишком неприятен был их последний спор, а в особенности насмешка князя над тем, что она задумала учить девочек рунам и другим премудростям.
Однако случившееся лихо отодвинуло ее маяту в сторону.
Ну не могла она обиженно дуть губы, когда уже вторую седмицу князь если и появлялся в покоях, то лишь под утро. Скидывал с плеч меховую накидку, швырял на стол венец и падал на постель, чтобы забыться глубоким сном. А утром снова исчезал — хмурый и молчаливый.
А Забава не знала, как найти слова утешения. Глупое сердце откликалось на хмурый вид Властимира. Но кроме тревоги в нем кипело удивление — а ведь и вправду князь всей душой болел за свой народ. Сил не жалел, старался скорее изгнать болезнь.
Пересвет с обычным своим равнодушием объяснил, что в Сварг-граде лютует мор. Ее сестры живы, однако заперты в доме. Питье и еду им приносят, и остальным жителям тоже. А потом сунул ей в руки куколку — такую, которую любили плести из ниток младшие сестры. Объяснил, что это приказ князя — весточку передать ей для успокоения.
Однако Забава совсем не успокоилась. Наоборот! Жгучая благодарность только подстегнула тревогу. И жажду сделать хоть что-то для мужчины.
Посему с самого утра она ломала голову, как бы помочь. Песни-пляски сейчас не годятся, да и не мастерица она в этом. Беседы вести князь не хотел — всесто слов выбирал сон. К мастерской своей и вовсе не подходил… Разве что в купальни мог заглянуть — смыть с себя пот.
От пронзившего молнией озарения Забава даже дышать перестала. Ну конечно… И как она раньше не подумала?! Придет к нему, сама вымоет, разомнет уставшие плечи и натруженные ноги. Как однажды это делал для нее князь. Теперь ее черед пришел.
И Забава поскорее кинулась к двери. Надо Пересвета звать!
К счастью, воин оказался поблизости. Выслушав ее очень внимательно, почесал средой затылок и кивнул.
—Есть правда в твоих словах, Забава. Князь сам за всем приглядывает, но для одного человека это слишком трудно. Порадуй его как следует, отвлеки ласками да нежностью.
И ушел. Должно быть, готовил купальни. А она вернулась обратно в покои. И как никогда трудно ей было переносить одиночество! Расписанные хитрым узором стены больше не занимали взгляд. Не хотелось перебирать изукрашенные резьбой костяные брусочки с рунами, которые выточил для нее князь, или читать в свитках про далекие земли.
Ее сердце и помыслы стремились к Властимиру. Ну не могла она быть равнодушной к его заботам!
А за окошком понемногу темнело. Вновь набежали тучи, сыпанули пеплом и снегом. Грязно-серая накидка устлала Сварг-град, а раньше, сказывают, от белизны зимы ослепнуть было можно… Ах, как бы все вернуть!
Тихий стук в дверь прозвучал раскатом грома. Все уже? Пора?
И верно — в горницу вошла чернавка. И, склонив голову, произнесла.:
—Госпожа, в купальни идти надобно.
Ох, как застучало сердце! Забава поспешила за резную ширму и, сбросив платье, осталась лишь в тонкой льняной сорочке. Властимир любил такие рвать… А вот косы трогать не стала — Властимир их расплетет сам, если захочет.
Накинула на плечи меховую накидку, плотнее запахнулась и, оглядев себя в зеркало, румяную и с блестящими глазами, поспешила к прислужнице.
Та и бровью не повела. Молча вывела ее из покоев и заторопилась вниз — к купальням. За спиной пристроилась стража. Будто княгиню охраняют, а не безродную наложницу…Ох как дорого бы она отдала, чтобы так было! Но то несбыточные грезы. Не стать дворовой девке знатью, не примут мужчины своей повелительницей даже самую красивую наложницу.
Ну и ладно… Лишь бы Властимир рядом был.
Кованые двери купальни раскрылись, и в лицо пахнул наполненный горько-острым ароматом воздух.
Забава выскользнула из сапожек и босыми ногами ступила на каменные плиты. Неслышно двинулась вперед. С каждым шагом сердце стучало все тяжелей. Властимир уже тут — нутром чуяла. И верно, стоило раздвинуть занавесь из бархатной ткани — дыхание исчезло.
Князь стоял у огромной бадьи, уже голый по пояс. Капельки воды стекали по плечам, чертили среди крутых бугров его тела мокрые дорожки, а после впитывались в темную ткань штанов. Усталыми движениями Властимир растирал полотенцем руки и шею, а Забава жадно следила за каждым движением.
