И ушибленные руки болели… Вот, даже ссадины видно! И ожившую знахарку тоже… Забава покачнулась от накатившей дурноты.
—Ох мне,— просипела не своим голосом.
А старуха шустро сунула ей в руки бурдючок.
—Испей водицы, благословлённая. И не смотри с таким ужасом — живая я. И ты тоже жива.
—Н-но…
—Река тебя не тронула. Вынесла на берег нежнее, чем мать свое дитя на руки берет.
Дитя!
Бурдюк выпал из ослабевших пальцев, а Забава схватилась за живот. Как ее дитя? Хорошо ли все? Вроде ничего не болит… Но почему Чудь ее не разъела? Ядовитая ведь! А знахарка ухмыльнулась, обнажая выщербленные зубы.
—Твою дочь так просто не извести, не бойся. К тому же вода чует ворожбу, и теперь с нами заодно…
Вот тут Забава за голову и схватилась. Нет, спит она! Или бредит… А травница с кряхтением подняла бурдючок и, прицепив его на пояс, поковыляла к выступу, на котором мерцала крохотная лампадка.
—Прежде чем разговоры вести, давай ты немного в себя придешь,— заскрипела, перебирая горшочки и склянки, стоявшие там же.— Может, хлебушком перекусишь? Вкусный, сама пекла…
Да о каком хлебушке речь?! Кажется, мгновение назад жизнь должна была кончиться — Забава помнила свист ветра в ушах и дикий холод воды,— а вот теперь сидит непонятно где почти сухая и разговоры с пропавшей травницей ведет!
А старуха как фыркнет:
—Хватит сопеть, ежиха светлокосая. Так и быть, расскажу все как есть, чтобы ты не беспокоилась — в твоем положении это вредно.
—Не хуже, чем в речку со скалы падать!
Однако ее гневные слова были встречены улыбкой.
—Грозная какая стала! Но не сердись раньше времени — по-другому нельзя было сделать. А иначе Властимир весь свет перевернул бы, но тебя нашел…
И вот тут Забаве стало горько до слез. Как соль на свежую рану, одно лишь имя любимого приносило ей муку. И никак от нее не избавиться…
—…и спрятал обратно в тереме — бесправную и послушную его прихотям,— строго припечатала травница.— Забава, услышь доброе слово. Князь не лучше, а хуже остальных мужчин. Сейчас выбрал себе знатную жену, потом гарем новый велит собрать. А твое сердечко для него — мусор под ногами. Переступит и дальше пойдет.
Слушать это было так горько! Забава отвернулась, втихомолку утирая слезы.
—Ну так зачем тогда все это?— обвела рукой сырые стены пещеры.— Если я… мусор.
—Затем, что носишь его дитя, глупая. Властимир не только похотлив, но и жаден без меры — как его покровитель Сварог. Посему свои игрушки, даже надоевшие, при себе держит. Как Ярину…
И ведь правда! Властимир мог бы сразу выгнать бывшую наложницу, а вместо этого оставил при тереме работницей. Может, и навещал тайком? Ревность вновь оскалила зубы. Подумаешь — Ярина! Теперь рядом с князем красавица-невеста из Южных земель. Черноволосая и гибка, словно лоза, она наверняка сумеет исполнить все прихоти своего господина. Будет послушной и угодливой…
А вот Забава не могла так!
—…Твое место не в наложницах,— снова зашелестела знахарка.— Ты робкая, да… Нежная и чистая помыслами. Однако и непокорная тоже. Тебе отвратна мысль, что женщина — лишь удобная вещь и средство продолжения рода. Ведовская кровь, даже такая слабенькая, всегда даст о себе знать.
Горло вновь пересохло.
—В-ведов… ская?!— просипела Забава.
А травница снова кивнула.
—Она самая. Не смотри так изумленно, все светлокосые девки могут стать ведами. Только теперь у Лады-матушки сил едва хватает, чтобы дышать. Потому и рождаетесь вы редко, сплошь хилые, почти обычные…
А вот сейчас обидно стало! Кто бы ей о слабости говорил! Сама травница тоже не богатырь. В лохмотьях вся, руки дрожат так, что миску с едой еле удержать может. Но старуха не заметила ее возмущения.
—…А раньше веды были ох какие грозные!— продолжила мечтательно.— Помню, мне на поклон не гнушались прийти и купцы, и могучие воины, и даже князь один раз заглядывал. Ох, красавец был… Ярослав! Да только хорош на лицо оказался, а внутри…
И травница замолкла, нервно покручивая в пальцах краешек замусоленного платка. Видно, поняла, что сказала лишнего. Ну, про Ярослава этого Забава знать не хотела, а про другое очень даже.
—Ты тоже пила живую воду? Как Ягиня? Вы вместе Ладе служили? Но как ты выжила? Все веды ведь…— и она примолкла, не решаясь произнести о смерти.
—Ох, сколько вопросов… Да, я одна из тех, кто остался жив. Глянь вот, красота какая,— раздвинула шнуровку на иссохших грудях, обнажая уродливый белый рубец.
Так ведь это след от той раны, что получили веды, когда Сварог ударил мечом свою жену.
—…Ягиню спасло то, что она еще послушницей была, а меня…— травница запахнула платье,— в тот черный день я отказалась от благословения Лады. К своему ненаглядному Ярославу бежать хотела, о семье мечтала. Да только как несчастье случилось, ненаглядный мой в один миг меня и разлюбил. Волхвы быстро сделали виноватой Ладу, а вместе с ней ее служительниц. Языками мели, что помелом. И князь подался злым наветам. Стал травить нас, гонять, как дичь. Столько мук выжившие приняли — словами не передать. Извели волхвы почти всех вед, своих вечных соперниц… Лишь немногим повезло выжить. А еще меньше владели живой водой. Поэтому теперь служительниц Лады по пальцам пересчитать можно. Все мы отказались от имен, данных нам богиней, ходим под этим небом бесплотными тенями.
В пещере воцарилось молчание. Тоскливое такое, полное горькой безысходности.
—И что теперь делать?— первой не выдержала Забава.— Ведь не просто так ты мне помочь решила.
Отпираться знахарка не стала:
—Верно. Пора выжившим собраться вместе. Однако без защиты нас быстро добьют. Посему твоя дочь станет нам правительницей.
Руки сами легли на пока еще небольшой живот. Казалось бы — радуйся такому случаю, но Забава все больше тревожилась.
—Зачем ей быть правительницей? Это мужская забота!
А знахарка вновь нахмурилась.
—Глупости! Да если бы женщины власть имели, может, и Лада снова жива бы стала.
—Как?!
—Известно как! Обрядами да молитвами. А еще подвигами в ее честь. Боги ведь этим живут. Чуют отклик своих детей — и еще больше силой напитываются. От того Сварог сейчас так могуч. Но не в его власти повелевать травами да живностью. Только Лада-матушка это умеет.
Забава аж задохнулась от нахлынувшей радости. Ну конечно! Ее дочь и другие веды сумеют вернуть Ладу! А с ней и жизнь в Северное царство. Расцветут вокруг леса и поля, очистятся реки… Снова хорошо станет!
—…Наше дело благословлено самой Ладой,— подначивала ее травница. И вдруг со злостью добавила: — А мужиков пора наказать!..
