Властимир нежно обнял жену и привлек к себе.
—Вижу, любимая. Это место — услада для души и глаз.
Ягиня протяжно вздохнула, оглаживая морду златогривого коня.
—Заступница наша любила тут отдыхать. Здесь же и повстречала Леля…
Ну точно! Во сне видел вон тот холм, посередке. И озеро тоже.
—…Сварог хотел убить его,— продолжила Ягиня.— Слишком взревновал. Но Лада успела спрятать душу неповинного ни в чем дударя на небо, где он воссиял звездой. И сама приняла гнев бога.
Веда тяжко вздохнула. Украдкой отерла слезы, но тут же улыбнулась.
—Ну, не будем понапрасну вздыхать! Что было, то сгинуло. Когда работников ждать, князь? Только скажу сразу — мужиков Ладе видеть сейчас охоты нет. Лучше всего, чтобы новый град родился от рук женщин.
И на его полное сомнений хмыканье, кивнула:
—Да, ты не ослышался. Поди, найдётся в Северном царстве две три каменщицы. Ну а если нет, то так и быть — пусть приходят мужчины, но только те, которые жен своих пуще всего на свете любят. Думаю, такое заступнице нашей придется по вкусу.
—Кто-нибудь откликнется,— не стал спорить Властимир.— Однако сама понимаешь, стены возвести — не пальцами щелкнуть. А впрочем, есть у меня работница на примете…
Забавушка ахнула.
—Неужто Ирья?!
И на нежных губах любимой расцвела улыбка. Несмотря ни на что, Забавушка жалела бывшую надзирательницу. Только это и спасало Ирью от смерти, а иначе бы давно ее пустая башка красовалась на пике — в назидание другим.
Властимир глубоко вдохнул наполненный ароматами цветов воздух.
—Да, она самая… И хоть я по-прежнему считаю, что сердце твое слишком мягко, однако уступлю в просьбе. Надзирателем же поставлю над ней Ждана,— и, предупреждая протест Ягини, пояснил.— Он вдовец. Жену свою любил и берег.
Веда задумчиво тронула бусы. Поглядела вдаль, склонила на бок голову, однако все же кивнула.
—Не чую я злости нашей матушки. Приводи его, князь. Все одно без стражи не обойтись — мало ли.
Вот и славно! Властимир подхватил любимую под руку и повел к обратно к лошадям.
—Тогда возвращаемся. Нужно скорее послать птицу. Пусть первый камень ляжет здесь к исходу седьмого дня.
А они с Забавушкой за этим присмотрят.
Эпилог
—Богдана, доченька! Осторожной будь! Ох мне…
Забава прижала руки к груди, с тревогой наблюдая, как светлокосая малышка скачет во весь опор на Стогриве.
Маленькая еще совсем! Пятая весна только! А любой даже самый норовистый жеребец под ее ручкой словно ягненок кроткий. Без страха Богдана заходила в конюшни, уже сама кормила и чистила, крепко удерживая скребок в тоненьких ручках. А уж когда Властимир подарил ей клинок…
—Ох мне,— повторила Забава, обнимая раздавшийся живот и поспешила к мужу с дочерью.
Под ногой ласково зашуршала трава. Ковер драгоценный, не иначе! Столько цветов и зелени. А синем небе носились птицы, пели сладкие песни…
—Любимая моя!
Властимир подхватил ее на полпути. В простой домотканой одёже, без венца в темных волосах и с улыбкой на губах, он был такой… такой… аж сердце заходилось! Но сейчас Забава слишком тряслась за дочь.
—Опять ты ей разрешил Стогрива взять!— пихнула в широкие плечи.— Пока я сына нашего, Ярополка, спать ложу и сказки ему читаю, вы… вы…
Но звонкий голосок Богданы оборвал ее речь.
—Мама, гляди!— воскликнула малышка, и Стогрив взвился на дыбы, перескакивая лежащее на земле бревно.
Забава так и обмякла. Боги светлые! За что ее материнскому сердцу такие испытания?! А нахальный муж знай хохочет, да обнимает крепче.
—Какая у нас дочка, а! Огонь девка! Настоящая правительница.
И, словно услышав его слова, солнце выглянула из-за облаков, лаская золотыми пальцами скакавшую на лошади девочку. Она правила к ним, а рядом бесшумной тенью следовал лютоволк — первый сын Серого, которого однажды спас князь. Мрак тоже любил маленькую Богдану. В день ее рождения со своей семьей прибежал в Сварг-град и, увидев новорожденную, решил остаться с ней. Променял лес на княжий терем.
Стогрив громко заржал и, остановившись, упал на колени, чтобы маленькая всадница могла сойти на землю.
Лютоволк тут же сунулся под маленькую ладошку и Богдана со смехом потрепал черную шерсть, а потом одарила лаской и жеребца.
—Так люблю вас!— воскликнула с радостью.
И, оставив животных, бросилась к ней и Властимиру. Светлокосым растрёпанным вихрем влетела в объятия.
—Мама, папа! А можно мне ещё будет покататься? Ну пожалуйста!
И темные — совсем как у князя — глаза блеснули предвкушением. Забава тяжело вздохнула.
—Доченька… Побудь со мой хоть немного. А то весь день не поймать.
—Довольно уже Стогрива выгуливать,— поддержал Властимир.— Дел в тереме с избытком. Ты ведь будущая правительница.
Богдана чуть нахмурила тонкие брови, но кивнула.
—Тогда завтра, значит. А теперь снова грамоте учиться?
—Снова,— в один голос ответили ей родители.
И с улыбкой переглянулись.
Не все же маленькой княжне развлекаться. Много забот было у будущей хозяйки Ладогорья. Один за одним прилетали ястребы с донесениями, веды строили город, не уступавший величием Сварг-граду.
Забава вздохнула, оглаживая светлые дочкины локоны.
Несмотря на богатство, что даровала земля, и облегчение от бремени болезней, не все были рады исподволь менявшимся устоям.
То и дело вспыхивало недовольство среди мужчин, не желавших считаться с правом женщины. Однако самое непонятное было для Забавы то, что иные девы горячо поддерживали несправедливость. Почему? Неужели пусть не для себя, но для своего ребенка им хочется горькой доли?
Однако на ее возмущенные речи Властимир лишь качал головой.
«Истинный раб жаждет не свободы, а своего раба, любимая. Их воля давно сломлена, а сердце загрубело от боли».
Понять это было трудно, однако Забава чувствовала — ее муж прав. Это помогало сохранить терпение. Справедливо решив, что с такими женщинами будет слишком трудно, Забава взялась за дело с другого бока.
И к рождению дочери в Сварг-граде появился первый дом женских премудростей. Учили там шить, плести, ткачеству тоже… А ещё руны разбирать, счёт вести, да историю других княжеств понимать.
И какие же способные ученицы оказались!
Ничуть не хуже мальчиков. Вот и дочка у нее получилась такая же сметливая. И шустрая!
—Пойдем те же,— нетерпеливо притопнула Богдана.— Пора руны читать.
