Тана улыбнулась. На это она и рассчитывала. Но когда
повернулась к нему, лицо ее было равнодушным.
— Да ну? Почему тогда ты не попробуешь?
— С какой стати мне нагружать горб?
— А что тебе еще делать? Сидеть на заднице и клянчить
помощи у медсестер? И сколько это будет тянуться? В июне тебя собираются
вышвырнуть отсюда.
— Это еще не наверняка. — При этой мысли Гарри
занервничал. Он не был уверен, что готов отправиться домой. И куда домой? Отец
столько разъезжает, что не сможет все время быть с ним, даже если бы и хотел.
Конечно, можно поселиться в гостинице, у «Пьерра» в Нью-Йорке есть квартира, но
от всего этого веет таким страшным одиночеством.
— Что-то не очень тебя радует мысль о возвращении
домой. — Тана наблюдала за ним. Несколько дней назад она разговаривала об
этом с Гаррисоном (он позвонил из Женевы). Он звонил ей каждую неделю, чтобы
справиться о Гарри, и она знала, что чувство его к ней по-прежнему горячо, и
сама она не охладела, но они приняли решение, и пути назад не было. Гаррисон
Уинслоу не предаст своего сына. Тана понимала его и была согласна.
— Мне некуда возвращаться, Тэн, у меня нет дома.
Она думала об этом и раньше, но не слишком серьезно, но
все-таки кое-какие мысли у нее были. Может быть, пора открыться ему?
— А что, если ты будешь жить со мной?
— В твоей унылой комнатенке? — Он засмеялся, но и
ужаснулся. — Уже то плохо, что я прикован к креслу. Но жить на свалке —
нет уж, увольте. И кроме того, где я буду спать? На полу? — Он состроил
отвратительную рожу, и она засмеялась.
— Можно найти место для нас двоих, если цена будет не
слишком высокая, чтобы я могла выплачивать свою долю.
— И где же? — Эта мысль еще не совсем захватила
его, но что-то привлекательное в ней было.
— Не знаю… Может быть, в Хайт-Эшбери? — Не так
давно она проезжала через этот район, где хиппи облюбовали себе местечко.
Только-только начинался хипповый бум. Она, конечно, дразнила его. Там
невозможно было прожить, если не носить летящих одежд, не оглушать себя все
время ЛСД. — Ну а серьезно, мы могли бы найти что-нибудь, если поискать.
— Квартира должна быть на первом этаже. — Он
задумчиво посмотрел на инвалидное кресло, припаркованное к спинке кровати.
— Знаю. И у меня есть еще одна идея. — Она решила
одним махом сразить его.
— Что еще? — Он откинулся на подушки и смотрел на
нее, счастливый. Эти месяцы, такие трудные для обоих, связали их чем-то
особенным, и теперь они были близки настолько, что ни он, ни она не могли себе
представить, что такое вообще возможно. — Слушай, ты не даешь мне ни
секунды покоя. Всегда у тебя наготове какой-то план, какая-то задумка. Ты меня
утомляешь, Тэн. — Но это вовсе не было жалобой.
— Ты ведь знаешь, что тебе это полезно.
Он знал, но не доставил ей удовольствия, признавшись.
— Ну, выкладывай свою идею.
— Не хочешь ли подать документы в Боалт? — Она
затаила дыхание.
Гарри был потрясен:
— Я? Ты что, сдурела? Какого черта я там буду делать?
— Вероятно, прогуливать и списывать, но если это не
получится, ты сможешь отсиживать свою задницу за учебниками, как это каждый
вечер делаю я. У тебя будет занятие получше, чем ковырять в носу.
— Каким же очаровательным я выгляжу в твоих глазах,
дорогая. — Он с кровати отвесил ей галантный поклон, и они
рассмеялись. — Почему, скажи мне, ради бога, должен я мучить себя
юриспруденцией? Я совсем не обязан так по-идиотски поступать.
— У тебя прекрасно получится. — Тана серьезно
смотрела на него.
Он собрался было спорить, но хуже всего было то, что ему по
душе пришлась эта мысль.
— Ты хочешь сломать мою жизнь.
— Да, — она ухмыльнулась. — Так будешь
подавать документы?
— Скорее всего я не пройду. У меня не такие хорошие
оценки, как у тебя.
— Я уже узнавала, ты можешь поступать как ветеран. Для
тебя даже могут сделать исключение… — Она старалась сказать это осторожно, но
он все равно разозлился.
— И не думай об этом. Если ты смогла поступить, значит,
и я смогу.
И — проклятье! — неожиданно он захотел этого. Он даже
засомневался, а не было ли это его давним желанием. Может быть, из-за ее учебы
он чувствовал себя заброшенным, потому что ему нечего было делать, кроме как
лежать и наблюдать за сменой медсестер.
Назавтра она принесла ему бланки заявлений, и они без конца
обдумывали их, заполняли и наконец отослали, а между тем Тана подыскивала
квартиру. Она должна быть со всеми удобствами, без которых он не мог обойтись.
В конце мая ей позвонила мать. Обычно днем дома Тану не
застанешь, но сейчас ей надо было кое-что сделать, да и Гарри чувствовал себя
неплохо. Одна из дежурных пришла снизу и постучалась к ней. Тана подумала, что
это Гарри хочет узнать, как дела с квартирой. Она присмотрела два места,
которые ей понравились. Одно из них — в Пьемонте, и она была уверена, что такой
сноб, как Гарри, конечно, предпочтет именно эту квартиру, но хотела знать
наверняка, что и ей она будет по карману. Доход ее был гораздо ниже, чем у
Гарри, хотя летом она наметила себе неплохую работу. Может быть, после…
— Алло? — В трубке звучал сигнал междугородного
звонка, и сердце ее замерло: а что, если это опять Гарри-сон? Гарри так и не
знал, что было между ними, или, вернее, что могло быть и чем они пожертвовали
ради него. — Алло?
— Тана? — Это была Джин.
— Ох. Привет, мам.
— Что-нибудь неладно? — Как-то странно она начала.
— Нет, просто я думала, это другой человек. Что-нибудь
случилось? — Для ее звонка это был неурочный час. Может, у Артура опять
сердечный приступ? Он три месяца пробыл в Палм-Бич, и все это время Джин была с
ним. Энн с Джоном и Билли вернулись в Нью-Йорк, а Джин осталась ухаживать за
ним и после выписки из больницы, пока он не придет в себя. Только два месяца,
как они с Артуром в Нью-Йорке, и у Джин, должно быть, дел невпроворот, потому
что она почти не звонила Тане.
— Я сомневалась, дома ли ты в это время. — Голос
ее звучал напряженно, словно она не знала, что сказать.
— Обычно я в больнице, но сегодня у меня здесь дела.
— Как твой друг?
— Уже лучше. Он примерно через месяц выписывается. Я
подыскиваю ему квартиру. — Она решила пока не говорить, что они собираются
жить вместе. Для Таны это было совершенно естественно, но она знала, что мать
будет другого мнения.
— А он сможет жить один? — с удивлением спросила
Джин.
— Вероятно, если будет вынужден, но не думаю, что он
будет один.
— Это разумно. — Она и вообразить не могла, что
это значит, у нее было свое на уме. — Я хотела тебе кое-что сказать,
родная.
