И замерла от неожиданности.
– Гейб?
Она начала копаться в сумочке, чтобы скрыть замешательство.
– У тебя здесь назначена встреча?
– Да, и очень важная. – Гейб подошел ближе.
– Прогуляемся?
Джесс была так потрясена его внезапным появлением, что вышла, не сказав ни слова. Лишь прохладный весенний воздух вернул ей способность мыслить здраво.
– Что ты от меня хочешь? – Она пыталась сохранять безразличие, но ее усилия ни к чему не привели. – Я должна подписать бумаги на развод?
Его глаза сверкнули, но он сдержался.
– Трикси сказала мне, что поблизости есть парк. – Гейб направился в сторону зеленых насаждений, и Джесс неохотно последовала за ним. – А ты вообще-то собиралась позвонить мне?
– Я хотела сначала найти квартиру. Подумала, что тебе будет нужно знать, куда переслать мои картины и вещи.
На самом деле она не звонила, потому что не могла заставить себя говорить с ним. Рана была еще слишком свежей.
Он сунул руки в карманы, и рубашка – та самая зеленая рубашка – натянулась на его широких плечах. Даже теперь Джесс пришлось сжать руки в кулаки, чтобы удержаться и не обнять Гейба.
– И ты не подумала, что я могу волноваться о тебе?
Желая выиграть время, Джесс осмотрелась. В парке никого не было – наверное, из-за погоды. Низкие свинцовые тучи в любой момент угрожали пролиться дождем.
– Нет. – Она повернулась к нему. – Я знаю, что нахожусь в самом конце списка твоих приоритетов, где-то между конюшней и балансом твоего счета в банке.
– Тогда почему ты любишь меня?
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
– Не знаю! – закричала она. – Ты высокомерен, живешь сам по себе и все делаешь по-своему! Да если бы у меня была хоть капля здравого смысла, я бы никогда не влюбилась в тебя! Он схватил ее за плечи.
– Нет!
– Ты не можешь ничем помочь мне, Гейб. – Прерывисто дыша, она положила руки ему на грудь и попыталась оттолкнуть его. – Но я хотела бы, чтобы у нас все сложилось иначе. Тогда я была бы счастлива и мое сердце не разрывалось бы на тысячу частей!
Он не позволил ей оттолкнуть себя.
– Если ты любишь меня, почему уехала? Ты могла бы оставаться на «Энджел стейшн». Ты можешь возвратиться хоть сегодня, и я не скажу ни слова.
– Ты прекрасно знаешь, почему я здесь! – Она сжала кулачки. – Даже если бы я сама могла жить с мужчиной, который видит во мне лишь удобную…
Его поцелуй не дал ей договорить. Страстный, крепкий, почти сердитый поцелуй застал ее врасплох, подхватил и закружил будто вихрь. Грянул раскат грома, но она не заметила – такая буря чувств бушевала в ней.
– Я не могу жить без тебя.
Она не ослышалась?
– Что ты сказал?
– Ты самая строптивая жена, какую можно себе представить. – Он взял ее лицо в свои ладони. – Ты постоянно споришь со мной. Ты не делаешь того, что я прошу тебя делать. Ты заставила меня погнаться за тобой так, как юноша бежит за своей первой любовью, и не покидаешь моих мыслей, хотя давно должна бы исчезнуть из моей памяти.
Ее сердце билось так громко, что она едва слышала свой голос.
– Я ничуть не жалею об этом.
– Конечно, не жалеешь. – Он прижался лбом к ее лбу. – Возвращайся, Джесси. Дом стал пустым без тебя, и мне невыносима мысль, что я буду жить там один.
Но она не собиралась так легко уступать. Джессике Бэйли Дюмон нужно все или ничего.
– Но почему? Почему ты хочешь, чтобы я вернулась домой?
– Ты моя жена.
– Этого недостаточно.
Он обнял ее крепче.
– Несносная упрямица. Ты прекрасно знаешь, почему.
Его голос дрогнул, и Джесс начала слабеть, словно уже услышала слова, которых он не мог вымолвить. Но ей было нужно, чтобы он произнес их вслух. Чтобы нашел в себе силы дать ей то, в чем она нуждалась.
Она не была уверена, что он сможет.
Но он смог.
– Я люблю тебя.
Время остановилось. Джесс коснулась дрожащими пальцами подбородка Гейба.
– Почему ты говоришь таким тоном, словно не уверен в своих чувствах?
Он сделал шаг назад.
– А почему тебе обязательно все подвергать сомнению, Джесс? Просто прими, что я люблю тебя, и поедем домой.
Капля дождя упала ей на щеку.
– А ребенок, Гейб?
Он убрал руки в карманы.
– Мое решение осталось неизменным.
К капле присоединилась другая, потом еще одна, и вскоре по щекам Джесс заструились настоящие потоки.
– Но почему?
Джесс интуитивно понимала, что если уступит сейчас, Гейб никогда больше не позволит ей заговорить об этом.
– Потому что я не люблю детей и не хочу их, – бесстрастно произнес он.
– Ты лжешь, – прошептала она.
Гейб отвернулся, и Джесс поняла, что теряет его. Возможно, раньше она могла бы согласиться с таким решением. Но растущий в ней младенец требовал, чтобы она боролась за его счастье.
Гейб повернулся к ней. Его глаза были наполнены болью.
– Они могут умереть. Дети маленькие, слабые и хрупкие. И я не могу защищать их каждую секунду.
И в этот миг Джесс стало ясно – Гейбриел просто боится любить!
– Но если ты можешь любить меня, почему не можешь любить нашего ребенка? В конце концов, я тоже в любой момент могу умереть, – тихо сказала она. – Нет никаких гарантий.
Ее слезы смешивались с холодной водой, льющейся с небес. Гейб вцепился руками себе в волосы.
– Ты знаешь, как мне было трудно признаться самому себе, что я люблю тебя? В том пожаре я потерял такую большую часть своего сердца, что почти ничего не осталось.
Джесс протянула руку, но Гейб отвернулся и упал на колени.
С разрывающимся сердцем она подбежала к нему и тоже опустилась на колени – лицом к нему.
– Я был их героем, – глухо сказал он. – Я был обязан их спасти.
– Гейб…
– Ты сильная, Джесс, чертовски сильная. Я верю, что ты сможешь сама позаботиться о себе, когда меня не будет рядом. А малютка сможет?
– Меня тоже приводит в ужас мысль, что с нашей крошкой может случиться что-то плохое, – призналась она. – Но у меня нет выбора. Да и у тебя нет. – Она взяла руку Гейба и прижала к своему животу. – Этот ребенок будет звать тебя папой, подражать тебе и считать тебя героем, потому что ты на самом деле герой. И помешать этому ты не в силах.
