Наконец прямо над головой распростерлась темная тень и крикнула маминым голосом:
– Варвара! Да проснись же: где ребенок?!
Варя открыла глаза: возле тахты стояли Маргарита Святославовна и Людмила Анатольевна и заполошно взмахивали руками:
– Куда она могла деть Джульетту?! Никакой ответственности!
Варя села, хмуро поглядела на комариный укус на руке и ответила:
– Джулька у родной матери, она вчера ее забрала.
Женщины растерянно переглянулись:
– Как – забрала? Где ты нашла родную мать?
– Мы вместе на съемках работаем.
– Но как же так: туда-сюда ребенка? – возмутилась Людмила Анатольевна. – Я ей шапочку начала вязать.
– А ванночка? – с надеждой вскрикнула Маргарита Святославовна. – Ванночка у нас осталась! Ребенка надо ежедневно купать!
– Что за мать? Откуда взялась? – негодовали женщины. – Позвони ей сейчас же: смесь, соски, все осталось у нас!
– Мама, я тебя умоляю: смесь продается всюду, – вяло сопротивлялась Варя.
Людмила Анатольевна порылась в карманах джинсов, висевших на стуле, сунула дочери мобильник:
– Звони немедленно, узнай, как девочка, жива ли?
– Господи, мама, что ты говоришь? Конечно, жива – она с родной матерью! – упиралась Варя, просматривая в телефоне записную книжку.
Наконец появилась запись «Вика», и Варя нажала набор номера.
«Абонент временно недоступен», – ответил женский голос.
– Абонент недоступен, – буркнула Варя.
Женщины поникли.
– Боже мой, в такие моменты понимаешь, что значат в нашей жизни дети, – грустно сказала Маргарита Святославовна.
– Пойдемте, Маргарита Святославовна, я с вас мерки сниму.
– Да, Людмила Анатольевна, пойдемте, дорогая.
Женщины взялись под руки и пошли из комнаты.
Варя встала, стараясь не смотреть туда, где обычно стояла колыбелька, заправила постель, распахнула балкон, вдохнула утренний воздух, теплый, как стакан домашнего парного молока с медом.
Над Москвой сияло голубое небо.
* * *
Внезапная утрата внучки сплотила Маргариту Святославовну и Людмилу Анатольевну: на кухне Варю встретили пироги и отрез восточного шелка, приготовленный к раскрою. Мама, как истинная провинциалка, старалась компенсировать неудобства хозяев самоотверженным трудом: затеяла выпечку и пошив летней блузы с вязанной крючком отделкой. Хозяйка была на подхвате у гостьи: пересыпала яблочную начинку крахмалом и ванилью, освобождала место для швейной машинки, записывала рецепт клюквы в сахаре.
Варя пила кофе с сырниками и с улыбкой смотрела на дружно хлопочущих женщин.
– Варюша, а мы с Маргаритой Святославовной в театр идем! – доложила мама. – Сто лет не была в московских театрах! Последний спектакль… мы на него ходили с отцом и с Петровыми, на выходные к ним приезжали… как же он назывался? «Купание красного коня». Так, кажется? Роль Ленина исполнял Янковский, если не ошибаюсь. У Петровых сыну, Женечке, было, наверное, лет двенадцать…
Варя уронила вилку, кусок сырника упал на пол.
– Женя Петров? – испуганно спросила девушка. – А кто это? Почему я ничего не помню?
«Мама, бедная мама… Отец опустился до того, что привозил ее в гости в эту семью!»
– Ты была в лагере, мы приезжали буквально на пару дней, где-то дома даже фотографии есть.
– Понятно. – Варя поспешно встала из-за стола. – Я пойду по магазинам пройдусь, ладно, мамуль?
– Конечно, Варенька, иди, только не разговаривай с незнакомыми людьми. Москва – опасный город, уж извините, Маргарита Святославовна, – потрясла головой Людмила Анатольевна.
– Не буду, – пообещала Варя.
«Как раз это мне и предстоит – разговор с незнакомым человеком», – мрачно подумала она.
* * *
Девушка быстро прошла знакомой дорогой, только на этот раз не лил как из ведра дождь. При ярком солнечном свете арка, ведущая во двор, вовсе не казалась угрюмой и опасной, подъезд тоже не угнетал холодом и мраком. На лестнице витал запах цветочных духов, на подоконнике сидела, свесив хвост, пушистая зеленоглазая кошечка в красном ошейнике.
– Киса, киса, хорошая, – позвала Варя.
Кошка легла на бок и зажмурилась.
Девушка стала подниматься по лестнице. Кошка мягко спрыгнула с подоконника и пробежала, задев Варину ногу теплым боком.
– Ой. – Варя поднялась вслед за кошкой на площадку и нажала кнопку звонка.
Дверь открылась. Кошка шмыгнула в квартиру.
В дверях стоял парень, на вид на пару лет старше Вари, в футболке и обрезанных чуть ниже колена джинсах. Длинная пепельная челка, темно-серые глаза, курносый нос, несколько веснушек, кожаный шнурок со стальным медальоном, наушники… Вполне симпатичный брат.
– Привет, – сказала Варя.
– Привет, – ответил Женя. – Молодец, Рябинка, гостей привела.
– Рябинка?
– Это наша кошка, норвежская лесная.
– Рябинка – потому что рыжая? – спросила Варя. И, не дожидаясь ответа, прыгнула в холодную воду: – Если тебя зовут Евгений Петров, то ты – мой брат.
– Заходи, сестра, – засмеялся Женя и сделал шаг назад. – Дверь захлопнешь?
Он повернулся и пошел в комнату, легко покачиваясь из стороны в сторону. Согнутые в коленях загорелые ноги терлись друг о друга.
Варя растерянно смотрела вслед: ДЦП. Ее брат – инвалид, вернее, человек с ограниченными возможностями?
Она вцепилась в края курточки и вдруг поняла, почему отец не мог бросить этого мальчика, почему он так любил его и почему она его тоже любит!..
Женя выключил музыку, взмахнул рукой, сел на диван и воскликнул театральным голосом:
– Рябинка, волшебное кресло моей сестре!
Кошка спрыгнула с дивана, задрав хвост трубой, пробежала под стол с компьютером и, перебирая лапами, выкатила из-под него стул из прозрачного зеленого пластика на колесиках.
Варя засмеялась и шлепнулась на сиденье.
– Уголок зверей Дурова, нет, театр кошек Куклачева! – хохотала она.
– Театр одной кошки Евгения Петрова, – поправил Женя. – Квас будешь?
– Ага. Долго репетировал?
– Какие репетиции? – возмутился парень. – Ты думаешь, это была домашняя заготовка? Обижаешь!
– Да ладно? – не поверила Варя и с восторгом оглядела комнату.
Большие пластиковые буквы, составляющие слово «Hollywood», на длинной полке, картонный Гагарин в полный рост, афиша сериала в металлической рамке, торшер в виде летающей тарелки с зелеными человечками.
