— Что поделаешь, в жизни всегда приходится идти на
компромиссы. Согласись, все лето вы жили в волшебной стране. А теперь
приходится возвращаться к реальности. А в ней существуют и другие люди, и
другие обстоятельства. Не жди, что все кругом будут желать вам счастья. По
крайней мере дождись, пока его дочери уедут. Тогда все и определится. Вот
увидишь, все будет хорошо. Никуда твой Джон не денется!
— Я обедаю с ними сегодня, — в голосе Фионы звучал
неподдельный ужас. За все годы, проведенные вместе, Эдриен ни разу не видел ее
в таком смятении. Фиона никогда ничего не боялась. Тем более каких-то девчонок.
Она не боялась мужчин. Но так происходило отчасти потому, что ей не было
страшно потерять кого-то из них. Она никогда не боялась одиночества. Пока не
встретила Джона Андерсона. И теперь ей было что терять.
— Когда вы встречаетесь? — поинтересовался Эдриен.
— В семь тридцать у Джона. Его экономка готовит обед.
Знаешь, я ведь еще ни разу не была у него дома. Он и сам не был там все лето —
только заезжал забрать что-нибудь из одежды. А я ни разу не поехала с ним. Да
он и не приглашал… Теперь я жалею об этом. Окажусь сегодня вечером в совершенно
незнакомом месте, среди незнакомых людей. И буду играть в чужие игры. Мне
страшно, Эдриен.
— Успокойся! Все будет хорошо. — Эдриен не верил
своим ушам. Женщина, державшая в страхе половину представителей печатной
индустрии Нью-Йорка, боится до смерти какой-то экономки и двух молоденьких
девчонок!
— И я никогда не видела его собаку…
— Ради бога, Фиона…. Ведь подружился же Джон с сэром
Уинстоном. И ты наверняка подружишься с его питбулем. Не торопи события. Прими
на всякий случай валиум, будь естественной. Ты же можешь очаровать любого, если
захочешь. Вот увидишь — все будет отлично.
В тот день у них больше не было возможности для разговоров.
В журнале творилось какое-то безумие, одно за другим шли бесконечные совещания,
все время возникали вопросы, требующие немедленного разрешения. В перерывах
между совещаниями Фионе удалось пару раз поговорить с Джоном по телефону.
Сегодня он говорил уже спокойно. Фиона призналась, что нервничает из-за
предстоящего обеда, Джон успокаивал ее, сказал, что любит и что все непременно
будет хорошо. После разговора Фионе удалось справиться с волнением. Она
твердила себе, что ничего страшного не происходит, просто все происходящее для
нее в новинку, ведь у нее до сих пор не было подобного опыта. Никто из ее
приятелей не собирался знакомить ее со своими детьми, а главное, никто из них
не значил для нее так много, как Джон. Она не переживет, если потеряет его!
Сидя в конце дня на очередном совещании, она вдруг поймала
на себе тревожный взгляд Эдриена.
— Когда тебе надо быть у Джона? — вдруг спросил
он, глядя на часы.
Фиона в этот момент записывала что-то в свой ежедневник и
ответила ему машинально:
— В семь тридцать.
— Вообще-то сейчас уже восемь десять! Немедленно
вставай и отправляйся туда!
— О боже! — Остальные участники совещания
недоуменно переводили взгляд с Фионы на Эдриена. — Я ведь хотела заехать
домой переодеться!
— Забудь об этом! В машине подкрасишься немного. Ты
выглядишь замечательно! Быстро! Главное, быстро!
Он буквально выставил из кабинета пытающуюся извиниться
перед коллегами Фиону. Забежав к себе в кабинет, она позвонила Джону и
извинилась, объяснив, что потеряла счет времени из-за неожиданно возникшей
проблемы с декабрьским номером. Джон сказал, что не стоит волноваться по этому
поводу, но голос его показался Фионе раздраженным. Только в доме Джона Фиона
поняла почему.
Квартира была большая и отлично отделанная, но все здесь
было каким-то чересчур стерильным и холодным. И буквально везде — на стенах, на
комодах, на тумбочках — были фотографии покойной жены Джона. Гостиная
напоминала святилище, здесь висел на стене огромный портрет Энн Андерсон, а по
обе стороны от него — портреты обеих дочерей. Фиона отметила, что жена Джона
была хорошенькой, но даже по фотографиям было видно, что эта женщина никогда не
задумывалась о собственном стиле. В сравнении с ней Фиона несомненно выигрывала
и в красоте, и в неповторимом шарме. Зато Энн казалась настоящим воплощением
идеальной жены. Энн, похоже, была из тех женщин, с которыми Фионе всегда
становилось чудовищно скучно, но сейчас она изо всех сил старалась прогнать от
себя подобные мысли. Она бросилась к Джону, сбивчиво объясняя ему что-то про
совещание, и, чуть не плача, принялась извиняться за опоздание. Джон нежно
обнял ее и поцеловал в щеку.
— Все в порядке, — сказал он. — Я все
понимаю. Просто… девочки расстроены… Нет-нет, дело не в тебе, а в их матери…
Фиона непонимающе посмотрела на Джона, стараясь сообразить,
что он имеет в виду. Почему его дочери расстроены из-за своей матери? Ведь ее
нет в живых уже два года. Или воспоминания нахлынули на них с новой силой,
когда они попали в эту квартиру — с фотографий и с портрета на них снова
смотрела их мать…
— Они считают, что моя любовь к тебе — предательство по
отношению к Энн, — шепотом объяснил Джон, провожая Фиону в
гостиную. — Считают, что я не любил ее, раз теперь хочу жить с другой
женщиной.
— Но ведь она умерла два года назад, —
непослушными губами выговорила Фиона.
— Понимаешь, наверное, им нужно время, чтобы привыкнуть
к нашим с тобой отношениям…
А она посмела опоздать на целый час! Вряд ли это прибавит ей
очки в глазах Кортни и Хилари. Фионе стало очень жаль Джона, когда она
представила, как тяжело ему пришлось в эти дни.
Войдя в гостиную, она увидела двух молоденьких девушек,
смотревших на нее строго и настороженно. Сестры сидели рядом на диване с таким
видом, словно приготовились к встрече со злейшим врагом. Ни одна не проронила
ни слова.
Фиона подошла к той девушке, которая показалась ей постарше.
Наверное, это была Хилари.
— Здравствуй, Хилари, — сказала она как можно
приветливее. — Я — Фиона. Приятно познакомиться. — Фиона старалась
изо всех сил, чтобы голос ее звучал спокойно.
Девушка подняла на нее глаза, игнорируя протянутую Фионой
руку.
— Я — Кортни, — угрюмо произнесла она. — И я
считаю, что все, что вы оба делаете, — просто отвратительно!
Фиона не знала, что сказать в ответ. Она оглянулась на
Джона. У него был смущенный и растерянный вид.
— Мне жаль, что вы так к этому относитесь, —
сказала Фиона, обретя наконец дар речи. — Вообще-то я вас понимаю. Должно
быть, это серьезное испытание для девушек в вашем возрасте, вам непросто понять
вашего отца. Но я не пытаюсь отнять его у вас. Нам просто нравится проводить
время вместе, но он никуда не собирается уходить.
— Это неправда. Он уже ушел. Он жил все лето у вас.
Консьерж сказал, что он заезжал сюда всего пару раз за вещами.
Потом Джон рассказал Фионе, что это миссис Вестерман
пронюхала обо всем и поспешила сообщить девочкам. Милая женщина!
