– Вы проголодались? – Маргошу душило дурацкое хихиканье, перешибавшее глубокое внутреннее желание вести себя достойно и высокомерно.
После этого вопроса Коля моментально перестал давиться хлебом и перешел на овощной гарнир, не затронутый ядовитым соусом. Гарнир был теплым и неприятно щипал раненый язык.
Маргоша изящно взяла двумя пальчиками опустошенный бокал и плавно покачала им в воздухе. Кавалер наворачивал ужин, словно дворовый пес, на которого сверху неожиданно свалилась котлета, и ее намеков не замечал. Он даже не поднимал голову, уставившись в свою развороченную торопливым пиршеством тарелку. На самом деле Коля ждал, пока высохнут слезы, чтобы не выглядеть перед дамой полным идиотом. Маргошины впечатления от недавней демонстрации кавалером зубов мудрости и длинного вываленного языка он представлял смутно и недооценивал. Что-то не складывалось, но махнуть рукой и начать все заново, в другом месте и с другой теткой шансов не было. Такой шанс вообще предоставлялся только однажды и далеко не всем. Золотая рыбка попадает в сети лишь редким счастливчикам, хотя по берегу шляются толпы народу с сачками, неводами и удочками. У Коли не было никакого снаряжения для ловли, тем фантастичнее оказался выпавший на его долю шанс.
«Шанс» тем временем досасывал вино, впадая в состояние хулиганской эйфории. Давние обиды, хотя слово «обиды» в Маргошиной ситуации было слишком мягким, будоражили сознание веселыми радужными пузырями и толкали на мелкие жизнерадостные пакости. На дне разума, куда еще не просочилось многолетнее вино, возмущенно бесновалась мысль о неприемлемости подобного поведения, которое сводило насмарку четкий и хорошо продуманный план, а на поверхности резвились алкогольные волны, возбужденными барашками бодавшие усталые извилины.
Для начала Маргарита решила его пнуть. По ее замыслу пинок должен был получиться болезненным и обидным, поскольку в ее состоянии физическое наказание казалось более действенным, чем моральный урон. Координация, уютным калачиком свернувшаяся где-то в глубине организма, участвовать в процедуре отказалась, поэтому Маргошина туфелька прошла под столом мимо Колиного колена по касательной, смачно припечатав каблуком ножку стола. Почувствовав едва ощутимое прикосновение, Николай испуганно вздрогнул и посмотрел на спутницу. Рано или поздно начальница должна начать приставать, не даром же она его кормила, но он все еще надеялся, что час расплаты далек. Напоровшись на радостно-удовлетворенный взгляд Маргариты, уверенной, что она вмазала по Колиной конечности, он скукожился: похоже, дама готова форсировать события.
Унылый вид Николая сподвиг Маргошу на очередное хулиганское действие. Первобытный инстинкт требовал добить врага, чтобы отволочь в укромное место уже безответную тушку.
Она встала и, грациозно покачнувшись, поскольку неожиданно отяжелевшая голова перевесила, сместив центр тяжести неизвестно куда, небрежно бросила:
– Я сейчас припудрюсь и вернусь.
Дотянуть сцену в нужной тональности не удалось, и Маргоша, хищно гоготнув, уплыла прочь.
Как только ее затянутая в узкий пиджак спина исчезла из поля зрения, Коля отложил нож, при помощи которого демонстрировал хорошее воспитание, загребая на вилку разноцветный гарнир. Остаток ужина он умял, используя десертную ложку. С нее овощи не сваливались, а салатные ветки вообще перемещались в рот посредством пальцев левой руки. Воровато оглянувшись, Коля обтер салфеткой кусок мяса и обмыл вином, оно смешалось с соусом и расплылось по тарелке неаппетитной массой чудовищного оттенка.
Он старался не думать о расплате за сытную кормежку. Новых плавок для повышения самооценки и приобретения уверенности в завтрашнем дне было явно недостаточно. Он был уже не так молод, осечки случались, оставляя лишь кисловатое ощущение испорченного вечера и впустую потраченного времени. Свои неудачи Николай списывал на недостаточную привлекательность партнерш, покидавших его со стойким ощущением собственной неполноценности. К сожалению, эту даму вряд ли заинтересует его мнение на сей счет. Коля никак не мог разбудить в себе мужской интерес к спутнице, поскольку она интересовала его не как женщина, а как нечто бесполое, обладавшее заветным ключом от райских врат земного благополучия. Он боялся какой-нибудь решающей и нелепой случайности, самой ситуации, словно стоял на канализационной решетке, держа в руках тот самый вожделенный ключик, густо обмазанный маслом, а от этого – невозможно скользкий и юркий. Все походило на страшный сон, когда еще пытаешься удержать несчастный ключ, но уже знаешь, что через мгновение он выскользнет и скроется в бурлящем под ногами темном потоке. Навсегда.
У Коли заныло под ложечкой. То ли переживания помешали пищеварению, то ли ядреный соус все-таки просочился в организм, но самочувствие расшаталось, как у древнего старца, подверженного магнитным бурям. Страстно захотелось домой, под бок к толстой, неопрятной, но привычной и стабильной жене.
– Кто не рискует, тот не пьет шампанского! – донесся до Николая крикливый, молодой голос из-за соседнего столика.
Блондинистый парень с кукольной мордашкой держал в маленькой руке, поблескивающей мощной золотой печаткой на мизинце, бокал с белой, стремительно убывающей шляпкой пены. Он пил по-гусарски, стоя, а рядом жеманничала то ли его мамаша, то ли давно и окончательно вышедшая в тираж любовница. Судя по картинному поцелую в губы, последовавшему через несколько секунд, это все-таки была не мамаша. Николая передернуло от отвращения, и он почему-то подумал, что сам в подобной ситуации выпил бы водки. Для стерилизации полости рта. Мысль, что такой ситуации можно вообще без проблем избежать, ему в голову не пришла.
Все устраивались как могли: работали в банке, занимались ассенизацией, каждому, как говорится, свое. Собственный вариант стал казаться Коле весьма и весьма привлекательным. Проблема заключалась лишь в том, что «вариант» очень долго пудрил носик. За это время можно было обпудриться с ног до головы. Испуганно отогнав мысль, что, возможно, дама уже принимает душ, чтобы не затягивать мероприятие, Коля начал озираться. Маргарита ушла, прихватив сумочку, о чем неутешительно поведал ему пустой стул спутницы. Уговаривая себя, что без сумки пудриться, мыться и заниматься необходимой подготовкой было бы затруднительно, он пробежался глазами по залу и зацепился за колючий и пристальный взор официанта. Тот немедленно фигурными зигзагами подплыл к столику и выжидательно склонил зализанную голову на бок:
– Десерт подавать или вы без дамы не будете?
По спине съехала холодная капля: без дамы! Что это значит? Он просто должен подождать ее и заказывать вместе? Или этот хлыщ видел, как Маргарита ушла, и теперь интересуется, станет ли клиент заедать свое одиночество сладким?
– Я еще с горячим не закончил! – вывернулся Коля, одновременно с официантом глянув на чудовищную кашу, несъедобной амебой расплывшуюся по тарелке.
– Прошу прощения! – с какой-то ехидной готовностью поклонился официант и исчез.
Следующие полчаса Коля потел, дрожал и впадал в ступор. Как только в поле его зрения появлялся официант, он с заинтересованным видом принимался тыкать вилкой в остатки ужина, задумчиво разглядывать люстру на потолке, то ли изображая, что сомневается в прочности креплений, то ли демонстрируя приход музы. Во всяком случае, сам бы он четко сформулировать не смог, что именно хочет донести до окружающих.
